Деловой мир

28.02.2014

Агентство Global Point, 12 лет существующее на рынке рекламы, в общепит пришло пять лет назад. Сегодня в двух российских столицах во владении и управлении Global Point 11 заведений: шесть кондитерских “Счастье”, два ресторана “22.13″ и ресторан Barbaresco, городское кафе Funky Kitchen и ресторан Saxon+Parole. Планами выхода в ритейл, освоению спальных районов Петербурга и Нью-Йорка поделился управляющий партнер компании Global Point Family Игорь Белявский.

- В рекламном бизнесе GPF работает 12 лет, в ресторанном – пять. Знание рекламных технологий помогает управлять ресторанами?

- У нас есть понимание, что у ресторана должны быть брэнд и концепция, а также какими они должны быть. Есть понимание, как должен позиционировать себя брэнд в зависимости от сегмента.

В нашем рекламном агентстве, особенно вначале, было много luxury-заказчиков. Эти люди огромное внимание уделяют деталям – от тактильности до запахов и визуального ряда. Знание luxury-потребностей мы переносим в наши ресторанные форматы casual и upper-casual. Еще после проведения массы мероприятий для других брэндов как рекламщики мы овладели инструментом аккумулирования нужной целевой аудитории – теперь, когда мы открываем свой ресторан, мы знаем, кого, в каком количестве и зачем туда приглашать.

- Как сделать брэнд?

- Взять уже существующий брэнд – на рынке и в той нише, где ты хочешь присутствовать, в том же ценовом сегменте – и поставить его рядом. Так возник итальянский ресторан Barbaresco. Мы привлекли Жерара Депардье к заведению с четко прописанной концепцией – дорогой итальянский ресторан с достойным вином – и поставили между ними знак равенства. Жерар Депардье активно отработал год: присутствовал на открытии и знаковых мероприятиях заведения, проводил мастер-классы. Сейчас мы снова будем его привлекать – для новой волны интереса и поддержания этого знака равенства у аудитории.

- И гостю хочется смотреть, как Депардье готовит пасту?

- Конечно. Рынок общепита пока, к сожалению, развит мало. Гость идет в ресторан не за достойной едой, а в первую очередь за событийной составляющей – за тусовкой, себя показать и людей посмотреть, потому что это модное место и завтра будет что обсудить с коллегами.

- Кто ваши ресторанные инвесторы?

- Обычно мы вкладываем в открытие заведения около 30%, остальные 70% – заемные средства. Наш партнер – Городская инновационно-лизинговая компания (ГИЛК), которая сама привлекает инвестиции из разных банков. В таком случае банк дает кредит ГИЛК, которая вкладывается в ремонт, оборудование, обстановку, предоставляя нам вышеперечисленное в долг. По мере выплаты долга мы становимся собственниками помещения. Также мы работаем с банком “Советский” и Балтийским банком развития.

- Каковы оборот и структура выручки GPF?

- 1,5 млрд. руб. – на 2013 г. На сегодня 60% дает ресторанная часть и 40% – рекламная.

- Первый ресторан “Счастье”, открывшийся пять лет назад, превратился в сеть в двух столицах. Какая точка флагманская?

- Самая высокая проходимость – в петербургском “Счастье” на Исаакиевской площади, при гостинице “Англетер”. При достаточно высокой аренде (2 млн. руб.) она отбивается. Проходимость в летнее время была до 30 тыс. гостей, из них половина – иностранцы.

- Все ваши проекты – успешные?

- Funky Kitchen, который весной открылся на Петроградской стороне, пока не делал нужной выручки из-за закрытия ближайшей станции метро. Пока ремонтировали “Петроградскую”, у всех выручка упала на 30%. Интересно, что в Funky изначально мы рассчитывали на молодежную аудиторию с активной жизненной позицией, а туда днем ходят бизнесмены из соседних офисов и читают журнал “Эксперт”.

Недавно мы закрыли ресторан Americano, квартировавший на Конюшенной площади вместо нашего же заведения Soholounge. Подвело знание маркетинга. Soholounge многие воспринимали как ночной клуб, а мы захотели сделать из него ресторан. Мы провели ребрэндинг, открылись как ресторан Americano – и потеряли составляющую клуба. И ресторана тоже не получилось – плохо была продумана концепция. Учимся на ошибках.

- Расскажите о последнем столичном открытии – проамериканском Saxon+Parole на Патриарших прудах.

- Saxon+Parole – один из брэндов американской компании Avroko. Это наш совместный проект: американская сторона дает нам дизайн-проект, стандарты и технологии плюс команду поваров, миксологов. Концепция в дизайне – возврат к классической американской таверне на современный манер. Еда – мясо на гриле и морские деликатесы, шеф – обладатель мишленовских звезд. Средний чек – около 2,5 тыс. руб.

- Зачем для приготовления мяса на гриле мишленовский повар?

- Наш шеф Бред Фермери делает узкое современное меню – я называю это гастрономичной домашней кухней. В связке с концепцией это работает, для СМИ это прекрасный инфоповод, для гостей, кстати, тоже. Искушенной публике сегодня интересны заведения с узким меню (не больше 40 позиций) и raw-дизайном – без лишних деталей в интерьере.

- Готов ли Петербург принять подобную концепцию?

- Питер еще не дорос. В силу исторических и культурных особенностей петербуржцы больше тяготеют к матушке-Европе – им более понятны Франция или Италия. Они и в домашних интерьерах повторяют европейский стиль, и ищут этот стиль в общепите.

- Однако Funky Kitchen – проамериканский по духу и меню, вы пустили его весной в Петербурге и собираетесь делать сеть.

- Я бы не назвал Saxon+Parole и Funky Kitchen проамериканскими – скорее это новая волна, понятное меню и современный, с фишками, интерьер. Мы пустили и обязательно будем делать сеть городских кафе из пяти точек, причем в спальных районах. Второй Funky Kitchen скоро откроется в ТК “Авеню” на Выборгском шоссе. Еще рассматриваем Ленинский проспект.

- Освоением “спальников” заняты в Ginza Project, Food Retail Group. Насколько тяжело конкурировать за гостя на периферии города?

- Нетяжело – нужны другие технологии локального маркетинга. Когда ты стоишь в центре, ты работаешь со всем городом, с мобильными группами, которые мигрируют по мегаполису. В центре нужно постоянно поддерживать интерес к себе. В спальном районе ты работаешь с теми, кто живет в соседних домах. Тут скорее надо не вызвать интерес к себе, а удержать и дать гостю то, что он хочет. При этом я за синергию общепита, то есть пусть рядом встают рестораны конкурентов. При правильном маркетинге это хорошо, это дает общий толчок к развитию – и для рынка в целом, и для тебя в частности.

- Но публика в “спальниках” в лучшем случае хочет “Цезаря” – вы же предлагаете незнакомые еду и дизайн.

- Мы даем попробовать новое. Риск есть. Да, некоторые гости не понимают оформления, говорят, что им денег не хватило потолок покрасить, а в меню ищут оливье и борщ. Но мы будем бить в эту точку, и в долгосрочной перспективе будет появляться все больше людей, которые станут искать в общепите модный антураж и незаезженную еду. Культура выхода out в Питере медленно, но растет. Число желающих выделиться из толпы растет. Поход в ресторан – это ведь тоже позиционирование себя, своего менталитета. Мы претендуем на тех, кто соотносит свой стиль с концепцией Funky.

- А что открываете весной в Нью-Йорке?

- Там будет ресторан площадью 720 кв. м, рассчитанный на 190 посадок. По итогу успешного Saxon+Parole на Патриарших мы объединились с Avroko – это наш полноценный партнер в Нью-Йорке. Они нам помогают и направляют, избавляют нас от граблей, на которые мы наступали в последние полгода. Там общий объем инвестиций $6 млн., из которых наши – $2 млн., остальные – партнерские. Avroko не инвестируют – они управляют и дают экспертизу.

- Открыться в Нью-Йорке – красивая история, в которую сейчас играют многие ресторанные группы. Кому нужны русские в Нью-Йорке?

- Мы интересны только с точки зрения инвестиций – пока будем развивать районы города и предоставлять рабочие места американцам. Наша задача – усесться сразу на два стула: сделать ресторан для жителей района, но в то же время – destination place, с фишками. В Нью-Йорке обычно ходят out в районе проживания, но для того чтобы отметить специальное событие, праздник, они расширяют географию. Avroko серьезно мониторят рынок, у них как раз и получается совмещать эти две задачи – удерживать локальных жителей, которые воспринимают их как свое родное место, и при этом быть местом для специального посещения.

Мы идем в Америку за технологиями, за пониманием рынка. Имея ресторан, ты понимаешь, как работают американские системы управления персоналом, оптимизацию затрат и закупок. Конечная задача – эти знания и методики переносить на работу ресторанов в Москве и Петербурге, чтобы создавать заведения мирового уровня. Ну и вообще неплохо иметь бизнес в Америке.

- Вы живете на три города. Наверное, в каждом городе своя ресторанная аудитория?

- Москва – активная, но чопорная. Нью-Йорк – благодарный и позитивный. Петербург – ленивый. Лень идти в новое место. Лень красиво одеться. Лень менять пристрастия и пробовать новое – ведь есть салат “Цезарь”. Но в Москве свои минусы: там все очень быстро происходит. Ты делаешь малейший прокол – теряешь гостя. В Москве каждый день – как на экзамене. А в Питере если уж гостю у тебя понравилось, он твой навеки.

- Сегодня модно строить свое кондитерское производство…

- Мы созрели давно – возле Адмиралтейских верфей весной надеемся пустить кондитерское производство. Оттуда будем развозить кондитерку во все рестораны компании. В долгосрочной перспективе это сэкономит средства на оплату труда персонала на каждой точке при ровном, стабильном качестве продукции.

Плюс весной 2014 г. мы собираемся открывать корнер-форматы в стрит-ритейле (без посадок) и в премиальном ритейле. Корнер подразумевает охлаждаемую витрину с кондитеркой и стенд с остальной продукцией. Также планируем выходить на заправки – там будем лежать на общем прилавке.

- При поддержке городской администрации вы собирались обустроить Конюшенную площадь. Проект не получился?

- Мы предлагали властям сделать площадь пешеходной зоной, построить парк и каток. Мы бы уложились в 1 млн. евро. Но город пока не готов закрыть парковку автомашин. Недавно туда пришла Plaza Lotus Group, которая строит на площади отельный проект, они планируют осуществить собственную реконструкцию Конюшенной. По сути, Зингаревич хочет сделать то же, что и мы, – облагородить центр города, так что мы довольны. (Эксперт-Северо-Запад/Пищепром и продукты питания Украины, СНГ, мира)

—
Свежие записи

Чуть больше года назад в Новосибирске появилась первая кофейня на колесах. Ее целевая аудитория – спешащие пешеходы, у которых нет времени пить кофе за столиком. Называется компания “Перекати кофе”. Автомобиль, оборудованный для его продажи, не требует больших издержек, однако обеспечивает максимальную гибкость в выборе места, где будет дислоцироваться передвижная кофейня. “Мы открылись в июне 2012 г. и стали первыми за Уралом, кто реализовал проект мобильного кафе. Тогда лишь в некоторых городах в европейской части страны можно было купить кофе, сваренный в автомобиле. Например, в Ростове-на-Дону. А вот в Москву формат пришел почти одновременно с нами. Правда, есть серьезные отличия. У нас автомобиль оборудован профессиональной итальянской кофемашиной, работает бариста, а у москвичей – полупрофессиональной, где продавец, чтобы продать кофе, просто нажимает на кнопочки”, – рассказывает Кирилл Колодезный.

Идею мобильного кафе молодые предприниматели Кирилл Колодезный и Александр Напорчук подсмотрели в Киеве, где на этом рынке работает уже несколько компаний, а кофемобили стоят в центре чуть ли не на каждом углу. Естественно, кофе продается только навынос. “Этот формат нам понравился. Он необычный и при этом максимально ориентированный на горожан. Есть возможность, проходя мимо мобильной кофейни, быстро и дешево купить горячий свежесваренный кофе. Ведь традиционная кофейня – это заведение, где есть кухня и зал для посетителей. Там приходится ждать, пока тебе сварят кофе. К тому же инфраструктура хорошей кофейни стоит немалых денег, что влияет на наценку”, – объясняет Кирилл Колодезный.

Первоначальные вложения предпринимателей пошли на покупку итальянского пикапа Fiat Doblo, оборудования для приготовления эспрессо и формирование фонда оплаты труда. “Для нас это было совершенно новое дело. Сами разбирались, как установить кофейное оборудование в автомобиль, как запитать его электричеством. В общем, поиграли в инженеров. И у нас получилось”, – вспоминает Кирилл Колодезный.

За минувший год автомобиль “Перекати кофе” успел постоять в разных частях города. Последнее время его можно увидеть у часовни во имя святителя и чудотворца Николая в самом центре Новосибирска. Здесь предлагаются латте, капучино, американо и эспрессо в расфасовке по 300 и 400 мл. Стоит порция 60 и 90 руб. соответственно. И никаких десертов – только кофе. Городская пыль и колебания температуры (точнее, необходимость им противостоять) сделали бы продажу тортов и пирожных проблематичной.

Сегодня мобильная кофейня “Перекати кофе” работает в двух форматах. В будние дни стоит в центре, в выходные нередко работает в формате кейтеринга, обслуживая выездные корпоративы и участвуя по приглашению Новосибирской мэрии в мероприятиях вроде Дня города.

Мобильная кофейня – бизнес сезонный, который на коне, пока на улице тепло. Зимой бариста физически не может сварить кофе (руки мерзнут), а гости – ждать на морозе, пока напиток приготовят. Да и пить кофе на улице, когда температура сильно ниже нуля, – удовольствие сомнительное. Сезонный фактор в работе мобильной кофейни заставил собственников “Перекати кофе” задуматься о стационарных точках. К осени 2013 г. было открыто пять микрокофеен площадью от 2 до 4 кв. м в бизнес-центре “Петербург”, в Новосибирском государственном техническом университете, зданиях СибНИИпроектцемента, типографии “Советская Сибирь” и на проспекте Карла Маркса, 30, где базируется несколько крупных компаний.

Стационарная микрокофейня выглядит, как маленькая кухня. Гостями таких точек становятся арендаторы и посетители бизнес-центров, в которых они расположены. По словам основателей “Перекати кофе”, у них уже много постоянных “стационарных” клиентов.

Выбирая места для микрокофеен, предприниматели руководствовались трафиком, наличием альтернативного предложения и его качеством. “Мы не хотели “делать общепит” в чистом виде. Мы стремились создать определенную атмосферу. А формирует ее позитивный и умелый бариста, который легко находит общий язык с гостями. Ну и наш продукт – один из лучших по качеству кофе в городе, на уровне Traveler’s Coffee и “Чашки кофе”, – объясняет Александр Напорчук. “Кофе мы обжариваем сами и контролируем качество приготовления напитка на всем пути от поставщика зерна до потребителя. Ведь во время приготовления его легко испортить. Чуть пережарил или не так сформировал таблетку кофемашины – и эспрессо уже невкусный. Наших бариста мы тоже обучаем самостоятельно”, – добавляет Кирилл Колодезный. Типичным клиентом мобильной кофейни Кирилл Колодезный и Александр Напорчук видят молодого человека 19-25 лет. Это студент старших курсов вуза или свежеиспеченный менеджер. Первому сложно выложить за чашку кофе в традиционной кофейне больше 100 руб., а у второго нет на кофейни времени – нужно делать карьеру. “Кроме того, мы интересны публике среднего возраста, побывавшей за границей и способной отличить нормальный эспрессо от бурды, которую готовят из дешевого зерна”, – подчеркивает Александр Напорчук. Ориентируясь на молодых клиентов, предприниматели предпочитают продвигать свои кофейни исключительно через социальные сети. По их мнению, прямая реклама (телевизор или билборды) себя уже изжила. “Гораздо интереснее добиваться вирусного эффекта, когда народ начинает о тебе рассказывать, постить сообщения в блогах. Так информация разносится гораздо быстрее”, – объясняет Александр Напорчук.

По словам собственников “Перекати кофе”, новосибирский рынок близок к насыщению, но при этом конкуренция пока характерна только для центральной части города, где у людей уже сформирована культура потребления свежесваренного кофе. “В отдаленных районах кофеен практически нет. И игроки кофейного рынка пойдут именно туда, – убежден Александр Напорчук. – Наш опыт говорит о том же. Какое-то время назад наша мобильная кофейня стояла на площади Карла Маркса. И вот к нашему бариста подходит молодой человек, на вид гопник, и спрашивает: “А что у вас тут – пиво?” Ему бариста говорит: “Друг, давай я тебе сделаю бесплатно кофе в подарок”. Тот попробовал и был приятно удивлен. Сказал, что в жизни такого не пил. Даже попросил, чтобы бариста сделал кофе и для его мамы. Тот объяснил, что настоящий кофе живет всего несколько минут, а потом теряет качества. Так что представители городских окраин еще плохо знают наш продукт. И это потенциальные покупатели”.

За год существования бизнеса “Перекати кофе” в Новосибирске появился как минимум один мобильный конкурент – компания “КофеКап”. Во многих бизнес-центрах действуют ее точки по продаже эспрессо. Обычные стационарные кофейни Кирилл Колодезный и Александр Напорчук конкурентами не считают. “Мы видим в них даже своего рода партнеров. Мы понимаем, что вместе поднимаем уровень потребления напитка в городе. Человек, который хочет быстро и недорого купить кофе, возьмет его у нас. А если захочет спокойно посидеть в заведении, пойдет в кофейню и закажет там. Поэтому у нас и у них разные клиенты”, – убежден Кирилл Колодезный.

Ежедневно услугами кофемобиля пользуются от 80 до 150 горожан, примерно вдвое меньше покупают кофе в микрокофейнях, расположенных в бизнес-центрах. Средний чек – 75 руб. В “Перекати кофе” работают 15 человек, фонд оплаты труда – около 250 тыс. руб. в месяц. В зависимости от трафика на одной точке работают один-два бариста. По словам владельцев бизнеса, торговая наценка составляет около 300%. Аренда площади в бизнес-центрах обходится в 600-800 руб./кв. м в месяц. “Бизнес вполне рентабельный, к нашему продукту большой интерес со стороны предпринимателей”, – объясняет Александр Напорчук. Кофемобиль окупается за полтора-два года, микрокофейни – примерно за год. В ближайшее время Кирилл Колодезный и Александр Напорчук намерены привнести на новосибирский рынок два новых кофейных формата, а также открыть пару микрокофеен и купить еще один кофемобиль. “Нам нравится этот формат: он интересный и прибыльный”, – считает Кирилл Колодезный. Развитие будет происходить за счет собственных средств предпринимателей. По мнению Кирилла Колодезного, направление “кофе навынос” сейчас находится в Новосибирске на пике роста и в начале 2014 г. наступит стагнация. Победителем на кофейном рынке окажется тот, кто сумеет к этому моменту заработать любовь и доверие потребителей. (Эксперт/Пищепром и продукты питания Украины, СНГ, мира)

—
Свежие записи

За несколько последних лет сеть “Мария-Ра” из алтайского продуктового ритейлера превратилась в межрегиональный многопрофильный холдинг. Главная причина – к управлению компанией был допущен сын основателя Евгений Ракшин.

Если и есть в Сибири местный бизнес, изрядно обделенный вниманием прессы и аналитиков, то это ритейлер “Мария-Ра”. Компания, которая строит торговые центры на Алтае и в Кузбассе, создает логистический центр в Новоалтайске, да еще с параметрами, сопоставимыми с логоцентрами “Магнита”, и даже собирается построить высотную гостиницу в центре Новосибирска, по-прежнему воспринимается как “алтайская торговая сеть”.

До определенного времени она таковой и была. Основанная в 1993 г. в Барнауле (названа в честь матери основателя Александра Ракшина Марии Ракшиной), “Мария-Ра” только в ноябре 2002 г. открыла первый магазин за пределами столицы Алтайского края – в Рубцовске (в том же году открылся магазин нового формата – “супермаркет”, один из первых в регионе). И только с 2005 г. сеть вышла за пределы родного региона – в основном в Кузбасс и Республику Алтай. Для небольших городов этих регионов магазины “Мария-Ра” (которые постепенно становятся торговыми центрами с якорным продуктовым супермаркетом) стали едва ли не визитными карточками. Например, в Горно-Алтайске “Мария-Ра” располагается на главной площади города и является, по сути, единственным современным торговым центром республики.

В последние годы стратегия развития сети изменилась. Самое заметное – рост количества магазинов. Сегодня в сети “Мария-Ра” 501 магазин, из которых 101 открылся в 2011 г., а 132 – в 2012 г. Помимо этого, компания стала участником крупных девелоперских проектов – несвойственная для “алтайской торговой сети” роль. Наиболее известны такие сделки, как покупка центрального рынка в Новосибирске (с планами его реновации), создание в Новоалтайске крупного логистического центра, почти начавшееся строительство гостиницы в Новосибирске, покупка Барнаульского аппаратно-механического завода (БАМЗ) и так далее. В рейтинге 400 крупнейших компаний Сибири (2012 г.) “Мария-Ра” стала лидером среди продуктовых сетей макрорегиона, существенно обойдя новосибирский “Холидей” и красноярский “Командор”. Большая часть громких проектов связана с именем сына основателя сети Евгения Ракшина. Он избегает публичности, однако именно с его деятельностью связаны девелоперские начинания – это было его профессиональной деятельностью и до прихода в топ-менеджмент “Марии-Ра”.

- Евгений Александрович, чем объяснить, что вы долго не давали интервью прессе?

- Я не публичный человек и стремления становиться таковым у меня нет. Александр Федорович (отец Евгения Ракшина, основатель сети “Мария-Ра”. – Ред.) всегда был у нас публичной персоной и представлял компанию на официальных мероприятиях. Я считаю, что есть две причины, по которым предприниматели выступают в прессе или на публичных мероприятиях: если нужно продвинуть какой-то проект и такая информация может помочь, или же когда у человека в принципе есть потребность стать публичной персоной и заявить о себе. Первое связано с желанием получить экономические дивиденды, а второе – со спецификой характера.

Более того, я прекрасно понимаю, что в наш продвинутый век абсолютно не обязательно что-то сделать, чтобы стать известной персоной. Не обязательно даже быть специалистом в отрасли, достаточно просто мелькать и что-то говорить, ругать власть, сетовать на то, как не надо строить, при этом ничего строить не обязательно. И никто не интересуется, что скрывается за этой маской. Мне больше нравится быть, а не казаться, а дела сами скажут за себя.

- Как разграничены сферы влияния между топ-менеджерами “Марии-Ра”? За что отвечаете вы?

- Начну с того, что помимо компании “Мария-Ра”, совладельцем которой я являюсь, существует еще ряд проектов, которые я реализую единолично или в партнерстве. Эти проекты не связаны с “Марией-Ра”. В компании моего вмешательства могут требовать разные процессы, при этом в меньшей степени меня касается операционная деятельность розницы. Исторически так сложилось, что я курирую направление строительства, аренды и собственного производства. В связи с нашим активным развитием сегодня оно является одним из самых затратных. За последний год мы открыли пять локальных торговых центров площадью от 3 до 5 тыс. кв. м в Новосибирске и Кемерово. Есть более крупные объекты. К примеру, в Кемерово мы строим вторую очередь ТРЦ “Радуга” общей площадью 30 тыс. кв. м. У всех на слуху “Ривьера” и наш распределительный центр в Новоалтайске.

- “Ривьера” стала первым вашим девелоперским проектом. На какие образцы вы тогда ориентировались? Как выбирали площадку?

- В 2007 г. я решил продать бизнес, который уже не планировал развивать. Поэтому появилось достаточно свободного времени и средств, чтобы заняться чем-то еще. Мне всегда нравилась созидательная деятельность. Любое строительство – это заметно, это надолго. Хотелось построить крупный торговый центр, хотя сегодня 25 тыс. кв. м – это уже, конечно, не так много. Но 5 лет назад это был крупный объект. Мы построили его в максимально короткие сроки, за год. Конечно, были опасения, насколько грамотно и качественно получится это сделать, опыта не было никакого. Крупноформатные магазины мы на тот момент не открывали.

- Почему?

- Конечно, мы понимали, что с точки зрения организации бизнеса удобнее работать с одним большим магазином, нежели с 50 маленькими при схожих показателях оборота. Мы также понимали, что этим принципом будут руководствоваться мировые монстры ритейла, которые рано или поздно начнут заходить в Россию в целом и в Алтайский край, в частности. В любом случае они не будут открывать магазины “у дома”, поскольку ими тяжело управлять, тяжело находить нужное количество эффективных площадей. Иными словами, мы на тот момент преувеличивали привлекательность нашего рынка для зарубежных розничных операторов.

Но большие торговые центры в Барнауле мы не строили, поскольку предполагали, что город с населением более чем 500 тыс. человек будет интересен, к примеру, IKEA, которая тогда активно развивала формат “Мега”. Мы думали, что для этого проекта Барнаул такой лакомый кусочек, что они вот-вот придут. И куда мы попрем против них со своими 20-30 тыс. кв. м? Тогда еще не вышла в свет книга руководителя российского подразделения IKEA, из которой становится понятно, с какими трудностями сталкивалась компания. Если бы мы могли знать это раньше, однозначно имело бы смысл строить что-то в Барнауле.

А на тот момент я исходил из того, что в Барнаул крупнейшие игроки придут раньше, чем в Бийск. В Бийске даже IKEA не стала бы строить торговый центр площадью 100 тыс. кв. м, а уж в рамках одинаковой площади конкурировать будет можно. Здесь уже все зависит от собственных умений, способностей и желания. Именно поэтому “Ривьера” появилась в Бийске.

Признаюсь, что наполнение этого торгового центра, особенно федеральными брэндами, было проблематичным. Мне стоило больших усилий убедить зайти в Бийск “СпортМастер”. На тот момент они были представлены у нас одним магазином в Барнауле. Никто не рвался в Бийск. Приходилось убеждать людей, объяснять им, что это первый объект такого формата в городе с населением 250 тыс. человек. Теперь мы имеем так называемый лист ожидания из желающих зайти в “Ривьеру”. Как раз сейчас там идет небольшая реконструкция и заходят несколько федеральных игроков, в числе которых Zolla и Mango. Время показало, что объект классный.

- Какие проекты сейчас первоочередные?

- “Фабрика кухня”. Нам нужно также пустить вторую очередь ТРЦ “Радуга” в Кемерово. Срок аренды земли там истекает. Это единственный регион, где стоимость аренды земли под строительство значительно отличается от ставки при эксплуатации. Власти так простимулировали застройщика строить быстрее. Сдаешь объект в эксплуатацию, переоформляешь назначение земли, и у тебя в разы снижается ставка аренды.

- Летом планируете пустить в Новоалтайске проект “Фабрика кухня”. Это уже целиком производственная площадка?

- Да. Аналогичный объект у нас есть и сейчас, только на меньшей площади и с меньшим объемом производства. На “Фабрике кухне” мы замахнулись на площади в 14 тыс. кв. м в два этажа.

- На этой площадке будут производиться замороженный хлеб и полуфабрикаты. Каков сегодня объем производства этой продукции?

- Мы уже выпускаем около 12 т полуфабрикатов и около 25 т замороженного хлеба в сутки. Мы можем поставлять и продавать 40 т хлеба, но мы не можем их производить – старые площади не позволяют нам этого делать. Мы планируем производить 40 т хлеба в сутки и около 15 т полуфабрикатов. То есть общая мощность – 50-55 т в сутки. Площади позволяют даже эти показатели со временем увеличить в полтора раза. Мы закладывали некий запас на развитие с учетом открытия магазинов. Для сравнения – комбинат “Звездный” в Москве производит около 100 т продукции в сутки. Около 40 т из них приходится только на замороженное тесто. То есть наши масштабы очень серьезны. И на этом производстве будет занято около 600 сотрудников.

Мы закупали оборудование лучших мировых производителей. Специально ездили в Вену смотреть, как оно работает на производстве одного из лидеров австрийского рынка замороженного хлеба, компании “Штрек”. Она развивает сеть булочных, а также выступает крупнейшим поставщиком европейских сетей, таких, как Spar.

- Эта продукция для сети “Мария-Ра”?

- Наша сеть станет базовым потребителем этой продукции. Но в идеале мы хотим организовать структуру продаж таким образом, чтобы наши магазины в объеме поставок занимали не более 50%. Возможности для этого есть, рынок практически не занят, кроме новосибирского “Восход Бейкера” на нем никто не представлен. Какую-то часть продукции можно привозить из Москвы и Санкт-Петербурга, но в нашем регионе выпуском замороженного готового хлеба никто не занимается. Мы видим возможность занять эту нишу и поставлять замороженный хлеб, в том числе другим ритейлерам. Мы поставляем его в новосибирский “Ашан”, барнаульский Metro и ряд других розничных точек и кафе.

Кстати, под наш проект Новоалтайск получил федеральные дотации около 300 млн. руб. на реконструкцию тепловых и водопроводных сетей. Город единственный из края получил эти деньги, хотя заявки подавали и другие моногорода.

- Вы сами что-то получили от этого?

- Нет. Все сети на эту площадку мы заводили сами. Никаких преференций у нас в этом отношении не было. С нынешним главой Новоалтайска у нас деловые отношения, в том числе по земельным вопросам. Когда они возникают, в том числе и по вводу в эксплуатацию, то удается их оперативно решить.

- Какая доля поставок сейчас приходится на другие сети?

- Пока она не так значительна в силу того, что производственные мощности не позволяют полностью обеспечивать даже собственные магазины. Как раз по этой причине мы и затеяли строительство “Фабрики кухни”. Помимо хлеба там будет выпускаться продукция, которая сегодня есть в нашей производственной линейке. Это мясные полуфабрикаты, те же пельмени, вареники и так далее. Ее объем будет значительно меньше, чем объем производства хлеба. Причина в том, что рынок полуфабрикатов сейчас более насыщен.

- А как работает ваш логистический центр в Новоалтайске?

- Это знаковый объект не только для Новоалтайска, но и для Сибири. Его общая площадь составляет около 40 тыс. кв. м. Мы можем хранить 6-7 т продукции на 1 кв. м. С технической точки зрения это был не самый простой объект. Мы построили его за два года. В ноябре 2012 г. полностью пустили склад со всеми необходимыми режимами хранения: заморозка, охлаждение и так далее. Этот склад сейчас передан для эксплуатации службе логистики, и я надеюсь, что им хватит сил и умения, чтобы его использовать эффективно. По нашим ожиданиям, объект позволит сократить наши логистические издержки до уровня “Магнита”, “Дикси”. Пока у нас это получается не очень хорошо, но я надеюсь, что спустя какое-то время мы выйдем на требуемые показатели.

- В Барнауле довольно сложно идет процесс продажи муниципальных рынков. Насколько вам было бы интересно построить в городе рынок, аналогичный вашему новосибирскому объекту?

- Новосибирский рынок исторически сложился на этом месте и имел хороший ассортимент. С нашим приходом он стал еще лучше. Прежде чем начать управление, мы вместе с сегодняшним директором Алексеем Виноградовым поехали посмотреть лучшие образцы этого бизнеса. Дорогомиловский рынок в Москве, один из старейших в мире рынков Boqueria в Барселоне, рынок в Лионе. В Барселоне около 3 млн. населения и около 150 рынков. К примеру, Boqueria – это муниципальный рынок, но, по сути, муниципалитет на нем ничего не зарабатывает. Его задача дать возможность покупателям приобретать свежий товар, а продавцам – вести деятельность. В Лионе, наоборот, муниципалитет зарабатывает около 3 млн. евро в год на своем рынке. Сначала рынок отдавали управляющей компании, но потом город сам начал им заниматься. Это редкий успешный случай. На этом рынке я видел такое оборудование, которого нет в лучших супермаркетах. Вся зелень у них увлажняется паром, я уже не говорю о дизайнерском освещении.

Вообще рынки были, есть и будут. Более того, если обратить внимание, то многие в современных торговых центрах пытаются сделать рынки. Например, в Москве открылся ТЦ “Цветной” на Цветном бульваре. На верхнем этаже они реализовали концепцию восточного базара. Рынок ассоциируется со свежими, чуть ли не домашними продуктами, с более низкими, нежели в магазинах, ценами. Однозначно могу сказать, что рынки будут, но это сложный бизнес. Гораздо проще построить торговый центр и сдать его в аренду. Рынок – это колоссальная ежедневная работа, представляете, сколько там стоит арендаторов, и у каждого свои мысли в голове. Кто-то может сегодня работать, а завтра не прийти вовсе. (Эксперт-Сибирь/Пищепром и продукты питания Украины, СНГ, мира)

—
Свежие записи

Специалисты Университета Макгилла и Университета Миннесоты провели сравнительный анализ данных по урожайности органических и обычных сельскохозяйственных предприятий, полученных ранее в ходе 66 исследований и 300 экспериментов. Результаты этого анализа были опубликованы в журнале Nature.

Эксперты выяснили, что в среднем объемы урожая, получаемого от применения плановых методов, превосходят объемы урожая, получаемого от органических ферм, на 25%. Главным образом, эти результаты касаются выращивания зерновых и варьируются в зависимости от условий.

Наиболее популярная точка зрения состоит в том, чтобы одновременно развивать и обычное, и органическое сельское хозяйство, чтобы решить “двойную проблему – накормить все растущее население и удовлетворить повышающийся спрос на мясо и высококалорийные продукты, одновременно минимизируя негативное влияние на окружающую среду”. К сожалению, ни эти исследования, ни общественное мнение не принимают во внимание истинную причину проблемы голода.

В действительности причиной голода становится не недостаточное количество произведенного продовольствия, а бедность и социальное неравенство. На протяжении двух последних десятилетий темпы производства продуктов питания росли быстрее, чем темпы роста населения Земли. В настоящее время в мире производится в 1,5 раза больше еды, чем необходимо для того, чтобы накормить каждого человека на планете.

Этого продовольствия достаточно, чтобы обеспечить едой 10 млрд. человек – столько людей, по прогнозам, будет населять Землю к 2050 г. Однако огромная часть населения зарабатывает меньше $2 в день – в большинстве случаев это фермеры с крайне скудными ресурсами и маленьким клочком земли. Эти люди не могут позволить себе покупать продукты питания, о которых идет речь.

В действительности, из значительной части зерна, произведенного крупными корпорациями, впоследствии получают биотопливо и корма для животных, вместо того, чтобы накормить им миллиард голодных. Призыв удвоить производство продовольствия к 2050 г. имеет смысл только в том случае, если мы продолжим отдавать приоритет не голодным людям, а росту поголовья скота и автомобилям.

Что же можно сказать по поводу разницы в урожайности обычного и органического сельского хозяйства?

На самом деле они свидетельствуют только о том, что разница в урожайности при этих двух способах производства сельскохозяйственных продуктов не так существенна, как пытаются убедить критики органического земледелия. В отношении многих зерновых она минимальна. Используя новые достижения в области выведения сортовых семян для органических систем, а также новые усовершенствования, доступные коммерческим органическим фермерским хозяйствам, они демонстрируют отличные показатели урожайности, так что эта пресловутая разница сокращается с каждым днем.

Институт Родэйла уже 47 лет занимается сравнительным анализом обычных способов выращивания сельскохозяйственной продукции с применением синтетических агрохимикатов и органических способов. Специалисты этого института пришли к выводу, что урожайность органических фермерских хозяйств сравнима с урожайностью обычных сельскохозяйственных корпораций в “хорошие” годы, а в засушливые (или в годы стихийных бедствий) даже превосходит последние. Это имеет колоссальное значение, учитывая глобальное потепление и связанное с ним учащение природных катаклизмов.

Более того, различные агроэкологические практики (в основном экосистемы, предполагающие многообразность) позволяют добиться большей устойчивости к экстремальным погодным условиям; а, следовательно, в долгосрочной перспективе, такие фермерские хозяйства имеют больше шансов на выживание.

В статье журнала Nature урожайность анализируется в пересчете “тонны на акры”, в ней не учитываются такие показатели, как расход воды или электроэнергии, а также показатели, связанные с влиянием на окружающую среду (образование парниковых газов, почвенная эрозия, потеря биоразнообразия).

Преимущество обычных методов сельского хозяйства над органическими может проявляться в хозяйствах, занимающихся монопроизводством. При сравнении двух методов производства сельхозпродукции может возникнуть обманчивое представление, что махина обычного метода запросто подомнет под себя соломенного человечка – органическое сельское хозяйство. Однако необходимо иметь в виду, что этот “соломенный человечек” в лице 1,5 млн. фермеров производит половину продовольствия на планете. Эти фермеры обрабатывают небольшие участки земли, и для них производство какого-либо одного продукта невозможно. Некоммерческие хозяйства, выращивающие разнообразные культуры, намного эффективнее в отношении баланса и снижения рисков, они могут выживать и без синтетических удобрений. Агроэкологические методы, в которых особое значение имеет увеличение сортового разнообразия, позволяют бережнее использовать почву и воду. Они доказали свою способность давать быстрые, ощутимые и стойкие результаты.

В областях, где почва уже обеднена обычными способами ведения хозяйства с применением синтетических удобрений, агроэкологические методы позволяют повысить продуктивность на 100-300%. Вот почему в докладе представителя неправительственной организации “Right to Food”, прозвучавшем в ООН, была высказана поддержка структурной реформы сельского хозяйства и ее смещения в сторону агроэкологии.

400 специалистов в области сельского хозяйства на протяжении четырех лет изучали все улучшения и усовершенствования в своей области. Их выводы содержатся в докладе “Международные оценки сельскохозяйственных наук и технологий для развития” (IAASTD 2008). Эти эксперты также считают, что агроэкология и местные фермерские хозяйства (в большей степени, чем глобальный рынок) – лучшие стратегии борьбы против бедности и голода.

Рост продуктивности фермерских хозяйств с ограниченными ресурсами – один из наиболее эффективных способов победить голод. Однако еще важнее, чтобы эти фермеры могли получить больше земли – в таком случае борьба с бедностью и обеспечение людей средствами к существованию будет еще эффективней.

Может ли обычное сельское хозяйство обеспечить продовольствием 10 млрд. человек к 2050 г.? Учитывая изменения климата, ответ будет уклончивым: “возможно”. Гораздо более сложный вопрос состоит в том, какую цену за это заплатит общество и экология. Для того чтобы победить голод, для начала надо справиться с бедностью и социальным неравенством. Решить эту проблему помогут агроэкологический подход и структурные реформы, которые обеспечат частных фермеров землей и необходимыми ресурсами, позволят им самостоятельно добывать средства для достойной жизни и уверенно смотреть в будущее. (MixedNews/Пищепром и продукты питания Украины, СНГ, мира)

—
Свежие записи

Российские аграрии подходят к посевной 2014 г. с тревогой: снижение объема господдержки, проблемы с получением кредитов и недостаток техники делают перспективы этого сельхозгода неясными, следует из проведенного агентством “Прайм” опроса. Однако Минсельхоз успокаивает тем, что для проведения весенних работ уже выделенных субсидий будет достаточно.

Финансовые проблемы в этом сезоне аграриям достались “в наследство” от прошлого года, когда из-за дождей и холода многие из них не собрали урожай в запланированном объеме. В итоге к началу весенней посевной 2014г. сельхозпредприятия выходят с низкими финансовыми показателями, отмечает Национальный союз зернопроизводителей (НСЗ).

К тому же многим предприятиям не хватает денежных средств, выделяемых государством. По данным союза, потребность РФ на проведение весенних полевых работ в этом году составляет около 260 млрд. руб. Общая поддержка растениеводческой отрасли из федерального бюджета на 2014 г., по данным Минсельхоза, предусмотрена в 39,2 млрд. руб. В 2013 г. она составила 69,9 млрд. руб.

В этом году более 60% предприятий требуются кредитные ресурсы, однако их можно получить с трудом. А без помощи банков аграрии запланированный объем работ выполнить, вероятно, не смогут, добавляет НСЗ.

“Бизнес сейчас останавливается из-за того, что недостаток финансирования сказывается на всем процессе. У нас коммерческие банки практически не кредитуют: им не интересно сельское хозяйство”, – сказал коммерческий директор ООО “Русское зерно” Вячеслав Баклыков.

Не все гладко и с получением субсидий от государства. “Деньги приходят несвоевременно, вот отсюда все проблемы. Мы пытаемся, конечно, сохранить тот уровень производства, которого мы достигли, но его удержать очень тяжело в таких условиях”, – продолжает Баклыков.

Причем, проблемы не только у агрохозяйств – из-за недостатка финансов наблюдается спад производства зерноперерабатывающих предприятий. Несмотря на хороший урожай, купить необходимое количество сырья не каждый комбинат может себе позволить, говорит Баклыков. “Все упирается в финансовые средства. Большая часть закупок должна быть произведена в ближайшее время, но будут ли у людей деньги на семена? К тому же придется закупать топливо, а это все не дешево”, – сетует вице-президент Российского зернового союза (РЗС) Александр Корбут.

Успех весенних полевых работ зависит от того, насколько скоро и в каком объеме дойдут субсидии до аграриев, уверен эксперт.

Несмотря на уменьшение субсидирования, в задачах Минсельхоза РФ стоит увеличение погектарной выплаты, отмечает НСЗ. Понимая всю сложность ситуации в АПК, ведомство планирует направить в регионы из федерального бюджета 14,4 млрд. руб. для погектарных выплат уже до конца февраля.

В Минсельхозе подтвердили, что недавно было распределено 14,4 млрд. руб. погектарных субсидий. “По нашим расчетам, этого достаточно для проведения весенних полевых работ”, – сказал заместитель министра сельского хозяйства РФ Дмитрий Юрьев. Он напомнил, что в прошлом году изначально на погектарные выплаты из федерального бюджета было выделено 15,2 млрд. руб., но позже сумма была увеличена еще на 10 млрд. руб., которые были распределены между сельхозпроизводителями к осенним полевым работам.

В то же время, по словам генерального директора Волгоградского объединения сельскохозяйственных товаропроизводителей Владимира Новикова, некоторые зернопроизводители субсидии вовсе не получают. “Это заявки заранее, многочисленные походы, долгий процесс, который требует времени и нервов”, – сетует он. По словам Новикова, одновременно с уменьшением господдержки повышаются тарифы на электроэнергию и топливо: за 3 года они увеличились на 18-20%. Из-за этого у аграриев зачастую просто опускаются руки, сказал он. Исключением не будет и этот год: в ближайшее время ожидается повышение стоимости минудобрений, поясняет НСЗ.

Выход из ситуации производители зерна видят в упрощении механизма погектарных выплат и кредитования.

В последние годы в РФ наблюдается значительное снижение инвестиций в техническую модернизацию агросектора, констатирует НСЗ. Фонд техники и оборудования изношен в среднем на 60-70% и требует обновления в кратчайшие сроки. “В результате, нагрузка на технику значительно возрастает, вызывая ее частые поломки и увеличивая затратную часть на ремонт и запчасти. Кроме того, из-за недостаточной обеспеченности зерноуборочной техникой необоснованно удлиняются сроки уборки зерновых культур, что приводит к значительным потерям выращенного урожая”, – отметил НСЗ.

К тому же некоторые сельхозпроизводители сетуют на нехватку элеваторов для обработки и хранения урожая. “В 2013 г. была проблема с сушкой зерна. Не было достаточного количества элеваторов, к ним создавались огромные очереди из машин”, – рассказывает представитель агрохолдинга УК “Росагро” Рустам Шихабов. Вдобавок ко всему ситуацию осложняли дожди.

Однако крупнейшие агрохолдинги пока с ситуацией справляются. “Проблем с обеспечением сельхозтехникой пока нет, но если будет происходить дальнейшая девальвация рубля, то может появиться”, – сказал заместитель директора по инвестициям “Русагро” Сергей Трибунский. Он также отметил, что доминирует в сельском хозяйстве импортное оборудование.

По словам начальника отдела сельхозтехники ООО “Агроинжиниринговая компания” Сергея Принца, из-за увеличения курса зарубежной валюты, сельхозпроизводители, скорее всего, будут снижать объемы закупок семян, удобрений и техники, так как в ином случае аграрии потеряют слишком много денег. Об этих же рисках говорит гендиректор Института конъюнктуры аграрного рынка Дмитрий Рылько, риски могут реализоваться уже в этом сезоне, так как российские аграрии довольно серьезно зависят от зарубежных закупок.

В то же время аграриям, несмотря на валютную “суматоху”, приходится выполнять поставленные планы. “Хотим мы этого или не хотим, но земля находится в аренде, она должна приносить доход, мы должны ее засеять. В рублях затраты будут больше, конечно, но все равно придется закупать технику и семена”, – отмечает Шихабов.

По данным НСЗ, из-за неблагоприятных погодных условий недосев озимых в текущем году составляет около 1,5 млн. га по сравнению с плановыми показателями, а почти 4 млн. га было посеяно с отставанием от оптимальных сроков. Всходы на большей части площади ушли на зимовку с низким запасом сахаров, при этом аномально теплая погода в осенне-зимний период усугубила ситуацию: озимые более активно расходовали запасенные сахара, что резко снижает успех их перезимовки.

“Таким образом, площадь ярового сева зерновых и зернобобовых культур может увеличиться на 4 млн. га. Для того, чтобы компенсировать валовой сбор зерна, весенний сев яровых зерновых культур нужно будет провести на площади в 34-35 млн. га, тогда как среднегодовой показатель посевной площади составляет 30-31 млн. га”, – отмечает профильный союз.

В то же время многие зернопроизводители не спешат беспокоиться об озимых. “Пока у нас все неплохо с озимыми, понятно будет попозже, ближе к весне. Сейчас их, по крайней мере, накрыло снегом”, – сказал руководитель зернового департамента компании ООО “Трио XXI” Вячеслав Бородин.

Однако уже сейчас очевидно, что возмещать потерянные площади весной придется. Для того, чтобы посеять зерно на 34-35 млн. га в оптимальные агрономические сроки (5-10 рабочих дней), аграриям понадобится пересмотреть план работ на посевной сезон.

О том, какой именно объем урожая РФ получит в 2014г., эксперты говорят осторожно. “Для такой оценки важно получить результаты того, как перезимуют озимые культуры”, – пояснил НСЗ. Если озимые “не подкачают” и посевная пройдет без проблем, потенциальный урожай может оказаться даже лучше прошлогоднего и достичь 95 млн. т, считает Корбут. Кстати, задачу собрать такой урожай ставит в этом году Минсельхоз. В 2013 г. сбор зерна в РФ вырос на треть и превысил 91 млн. т. (Прайм/Пищепром и продукты питания Украины, СНГ, мира)

—
Свежие записи

Краснодарский зернотрейдер “Основа” чуть более чем за год вырос в 8 раз и вошел в десятку крупнейших экспортеров зерна в России. Руководитель компании говорит, что так мог бы сделать любой участник процесса – рынок благоприятен для стремительных игроков. Но все же мечтает о господдержке национальных трейдеров.

“Основа” появилась в 2011 г. – и это уже была не компания-новичок: почти вся команда перешла из другой организации. По итогам первого года работы выручка “Основы” составила 1,07 млрд. руб., а по итогам 2012 г. – уже 8,4 млрд. руб. Обычно с такой скоростью компании растут, когда открывают новый рынок, причем это должно быть прорывное открытие. Но генеральный директор “Основы” Андрей Долуда не видит ничего особенного в этих показателях – более того, удивляется, что они могут кого-то поразить. Он считает, что правила на рынке уже вполне прозрачны, так что теоретически любой игрок мог бы повторить достижение его компании.

Правда, постепенно в ходе разговора выясняется, что все же не любой. Прежде всего, закупкой и перепродажей зерна на Юге занимается ряд транснациональных игроков и крупнейшие российские трейдеры. Поэтому нужна команда с прочными связями, которая убедит поставщиков работать именно с ней. Кроме того, надо уметь дотягиваться до самых мелких производителей, с которыми крупный игрок вряд ли свяжется. Надо быть быстрее и привлекательнее конкурента, а как это сделать – уже, что называется, секрет фирмы. Наконец, третье – основной капитал, которым в трейдерском бизнесе традиционно являются деньги. И тут выясняется, что это самый непростой вопрос: по словам Андрея Долуды, быть зернотрейдером можно даже без минимальной инфраструктуры, элеваторов и собственных транспортных активов. Но без денег этот бизнес не начнешь – а их нужно много, и получить их нелегко.

- По итогам 2012 г. выручка компании увеличилась в 8 раз и составила 8,4 млрд. руб. – такое ощущение, что “Основа” пришла на пустой рынок. Понятно же, что это не так. Что вам позволило добиться таких результатов?

- Любой бизнес, связанный с зерном, – высокооборотистый. Если взять стоимость килограмма пшеницы, ячменя или кукурузы и соотнести с объемами экспорта этих продуктов, то сразу будет понятно, что это бизнес, требующий больших оборотных средств. Отсюда и такие результаты по выручке: никакой гениальной менеджерской изобретательности в них нет.

- Ваш основной торговый канал – экспорт?

- Да, прежде всего экспорт с территории России.

- У нас ведь уже есть целый ряд сильных компаний, которые много лет работают в этой сфере. Борьба за сырье достаточно серьезная. За счет чего вы можете обеспечивать себя такими большими объемами?

- Я думаю, успех в этом бизнесе складывается из двух составляющих: во-первых, это кадры, во-вторых – оборотные средства. В компании работает слаженная команда, основная масса сотрудников уже давно в нашем бизнесе. Я до этого работал в российской компании-трейдере, до нее – в транснациональной компании. Команду на рынке уже знали, соответственно, мы имели ресурс для получения кредитного плеча, чтобы совершать торговые операции. Так что на рынок в 2011 г. мы вышли, имея команду, представление о том, где брать деньги и на каких условиях они даются.

- За то недолгое время, что работает компания, на зерновом рынке случился кризис, экспорт пшеницы был запрещен на год. Что вы делали в этот год? Переориентировались на внутренний рынок?

- Да, обратились к другим товарным группам, торговали ГСМ. Мы успешно прошли этот кризис. Я вообще склонен считать, что решение о запрете было правильным – другое дело, что оно было неправильно подано. В один день все проснулись и внезапно увидели, что зерна в России нет. Здесь была какая-то недоработка профильных министерств и ведомств: многие аналитики тогда предсказывали этот дефицит, наверное, стоило к ним прислушаться. Многие владельцы инфраструктуры использовали сложившуюся панику. Когда все поняли, что до окончания экспорта осталось 15 дней, они такие безумные цены устанавливали на хранение и транспортировку. Я больше 10 лет работаю на зерновом рынке, но эти две недели были, наверное, самыми сложными в моей жизни.

- Когда случился тот кризис, многие компании говорили, что они будут выживать за счет Украины и Казахстана, так как для всего Средиземноморья страны СНГ – это единый поставщик. А вас интересуют эти рынки?

- Конечно, интересуют. Несмотря на то, что мы представляемся поставщиком из одного региона, каждая страна – Россия, Украина и Казахстан – это совершенно разный товар. Украина – это, прежде всего, рынок ячменя, кукурузы и низкопротеиновой пшеницы. Там есть и продовольственная пшеница, но это не основной товар. Казахстан – это высокопротеиновая пшеница. Россия – это чисто продовольственная пшеница. На рынке всегда ценится поставщик, имеющий в портфеле продаж всю линейку товаров.

- Сегодня есть три основных регулятора спроса на зерно: зерно как продовольствие, зерно как биотопливо и спекулятивные сделки. Ваши объемы, они какими факторами обеспечиваются?

- Не уверен, что можно говорить о российском зерне как сырье для биотоплива – по крайней мере, если так и есть, то в незначительных объемах. В тех странах, куда обычно поставляется российское зерно, до биотоплива довольно далеко еще. Как правило, оно поступает на рынки слаборазвитых стран, где задачи обеспечения населения продуктами питания перекрывают все остальные.

- И кто в итоге ваши основные покупатели?

- У нас много разных покупателей. Российское зерно не может экспортироваться по всему миру, туда, куда мы захотим. Есть определенные рынки, которые готовы его принимать. Это значит, что их устраивает наше качество, логистика. С этой точки зрения, нам выгоднее всего возить зерно в страны средиземноморского бассейна, в Северную Африку, страны за Суэцким каналом.

- У вас существует и обратный поток товаров: овощи и фрукты. Это предполагает систему сбыта на внутреннем рынке. У вас она есть?

- Это в основном оптовые каналы сбыта. Мы привозим продукцию не издалека: из Турции, Египта. Причем это отдельный бизнес: не так, что мы отправляем товар туда, а потом принимаем обратный груз.

- Зернотрейдерский бизнес требует достаточно широкой инфраструктуры. Какие ее элементы у вас имеются?

- Конечно, инфраструктура – это хорошо, но для торгового бизнеса на самом деле не всегда необходимо иметь ее в собственном управлении. Если говорить об элеваторах, то сейчас на рынке спрос меньше, чем предложение. Более того, если мы имеем в виду юг России, то само построение работы зернового бизнеса подразумевает как раз уход от элеваторов и сосредоточение работы в портах. Это удешевляет процесс. У нас есть два хлебоприемных предприятия. Мы сделали из них некие погрузочные площадки – это элеваторы, но они не очень большие. Оттуда зерно по железной дороге отправляется сразу в порт.

В принципе, хранить зерно – это хорошо, потому что всегда можно поймать спекулятивную наценку. Но здесь есть проблема: если вы отправляете товар на элеватор, у вас должны быть деньги, чтобы вы могли их заморозить и держать их в товаре до достижения этой самой наценки.

Что касается прочих элементов инфраструктуры, то было бы неплохо иметь какие-то логистические активы в виде, допустим, порта. Потому что в этом случае порт может быть не просто инструментом, он сам по себе заработает деньги.

- По некоторым данным, около 48% производителей сельхозпродукции – это подсобные хозяйства, то есть даже не фермеры. Вы с какими производителями сотрудничаете?

- Мы сотрудничаем абсолютно со всеми. Если говорить о Юге, то здесь давно сложилась тенденция укрупнения хозяйств, рынок становится более понятным, более цивилизованным.

- По идее, все игроки выходят со своими предложениями о закупке на одни и те же хозяйства. За счет чего вы выигрываете у транснационалов?

- Зерна выращивают достаточно много, и я не считаю, что это закрытый рынок, куда невозможно зайти. У закупщиков есть схемы, выстроенные с их продавцами, также в зерновом бизнесе очень большую роль играют отношения, сложившиеся между людьми. Всегда хорошо, когда компания закупает зерно непосредственно у производителя. Закупая напрямую, вы получаете дополнительный профит. Хорошо, когда, как говорят нефтяники, есть проложенный путь от нефтяной скважины до пистолета в бак машины.

- Но это понимают и другие игроки рынка. То есть все определяется тем, какую цену ты можешь предложить, в какой точке ты принимаешь зерно, какие сопутствующие услуги есть в твоем арсенале. С точки зрения услуг и параметров предложения, вы чем выигрываете у международных компаний?

- Тут необходимо говорить не только о международных компаниях, а о том, что есть игроки российские и зарубежные. Если честно, я не вполне понимаю политику нашего государства, не поддерживающего национальных трейдеров. Зерновой экспорт – это высококонкурентная среда, и нам приходится конкурировать с гигантами этого бизнеса. В высших строках рейтингов российские компании не значатся – хорошо, если мы попадем в десятку. У них есть все инструменты для того, чтобы быть лидерами, а главный инструмент в этом бизнесе – это деньги, необходимые для закупок. Имея средства, можно творить чудеса на рынке. Второе условие – правильное построение торговой позиции. Должны быть специалисты-профессионалы, которые могут правильно выстроить продажи, использовать инструменты хеджирования, играющие в нашем бизнесе очень большую роль. И вот наш российский рынок процентов на 80 отдан транснационалам, и только доля примерно в 20% – это российские экспортеры, которых можно пересчитать по пальцам одной руки. Если сравнить с той же Украиной, то можно увидеть, что там самые серьезные экспортеры – это местные компании.

- А транснациональные компании получают поддержку от государства?

- Государство на Западе заинтересовано в их развитии. Когда они занимаются землей, логистикой, выходят за пределы страны, то получают поддержку. Обывателю, быть может, покажется, что нет разницы: транснационал закупает зерно у нашего производителя или российская компания – все равно ведь оно вывозится. Но транснационал оставит прибыль Америке или Роттердаму, а мы где? В Краснодаре! Наша прибыль будет развиваться в нашей стране. При этом я не говорю, что государство должно нам помогать деньгами, но было бы неплохо поставить нас в равные условия. Я имею в виду доступ к деньгам, с которыми мы будем способны выстраивать и длинные, и короткие позиции, что позволило бы закупать зерно на элеваторе и хранить его там. Сейчас нам для этого не хватает средств. Ведь нам деньги обходятся гораздо дороже, чем конкурентам, и мы не можем получить их в больших объемах.

- А как государство может вас обеспечить деньгами?

- Обеспечивать нас деньгами государство не должно. Но оно может дать возможность нам брать их у банков не так, как сейчас мы берем. Как берутся деньги у русских банков? Они говорят: дайте залог, а мы вам – деньги. Нет залога – нет денег. Вот посмотрите на олимпийскую стройку: построить такую гигантскую инфраструктуру нелегко, но инвесторам дали возможность подойти к ресурсам и получить их по невысокой ставке, существенно более низкой, чем на открытом рынке.

- После такого бурного роста компаниям обычно трудно ставить новые цели. Каков у вас сейчас горизонт планирования? Что вы хотите сделать в этот промежуток времени?

- Мы не строим длинных планов. Сейчас у нас горизонт планирования – это текущий сезон, с июля по июль. “Основа” действительно очень динамично начала работу, и после такой динамики неизбежен выход на плато, начнется движение по горизонтали. Это время необходимо использовать для того, чтобы проанализировать, как мы начали, как отлажены бизнес-процессы, какой у нас портфель средств, в каких банках они лежат, нравятся ли нам они. Сейчас мы идем по этому плато, в следующем году, наверное, будем ставить новые цели и задачи.

- А что вы сейчас меняете в бизнес-процессах?

- Мы ничего не меняем, просто подкручиваем гайки. Работаем с издержками, оптимизируем финансовые инструменты, так как в нашем бизнесе основные издержки – именно в работе с финансами. Правильно выстроенная работа с финансовыми институтами обеспечивает существенную экономию.

- Вы и дальше хотите быть чистым трейдером?

- Нет, конечно, мы хотим развивать производственные базы. К этому обязательно надо стремиться, выстраивать законченный цикл – выращивать зерно и поставлять его на рынок. У нас есть возможность правильно, как мы считаем, использовать то, что выращивается. Мы приобрели достаточно крупное хозяйство в Краснодарском крае. Это живое, работающее предприятие, там присутствует и животноводство, мы планируем развивать его дальше.

- Вы приобретаете земельные активы?

- Мы будем стараться наращивать их, причем именно в Краснодарском крае. Я считаю, что краснодарская земля – одна из самых ценных. У меня есть один индикатор рентабельности бизнеса выращивания – это количество фермеров в районе. Посмотрите на регионы в центральной полосе России: там прекрасный чернозем, но практически нет фермеров. Потому что там очень низкая рентабельность. Здесь же соотношение затрат на единицу прибыли – самое высокое в стране. Поэтому количество фермеров запредельное. И многие хозяйства, кроме самого производственного цикла, занимаются защитой своих земель от растаскивания их фермерами. При этом земля здесь явно недооценена и стоит гораздо дешевле, чем земля такого качества в других странах. В Краснодарском крае стоимость земли – $2,5-3 тыс./га, а в Европе такая земля будет стоить $8-10 тыс. Здесь выше урожайность, здесь рядом порты, короткое логистическое плечо. Поэтому иностранные компании и проявляют такой интерес к землям на Юге.

- Выходит, здесь надо только производить зерно на экспорт, а развивать переработку или животноводство нет смысла?

- Не согласен: у нас на Юге есть крупные города с вузами, кадрами и другими условиями для развития животноводства. Краснодарский край очень разнообразен. Есть, например, предгорья с их прекрасными пастбищами, где можно развивать мясное животноводство и переработку. А отдавать под пастбища землю, которая дает 65 ц/га озимых, наверное, неправильно. (Эксперт-Юг/Пищепром и продукты питания Украины, СНГ, мира)

—
Свежие записи

Приморская рыба частенько заканчивает свое плавание на столах китайцев и японцев. При этом в восточные страны российская рыба попадает не только благодаря азиатским браконьерам. Сегодня им даже не надо “пачкать руки”. Зачем? Если российские рыбаки приносят рыбу соседям практически на блюде. Почему так происходит, рассказали эксперты.

Принято считать, что главная угроза для рыбы, обитающей в дальневосточных водах, – это браконьеры, которые приплывают к российским берегам из соседних Китая и Японии. Действительно, азиаты промышляют в российских водах и забирают львиную доли выручки российских, коллег. Но национальные рыбаки ведь тоже не робкого десятка. Осуществляя вылов рыбы в прибрежных водах Дальнего Востока, они поставляют сырье в страны Азии, где без лишних хлопот и по достойной цене сбывают улов, оставляя при этом российские рыбоперерабатывающие заводы вне игры. Итог таков, что российские предприятия испытывают дефицит сырья, и стоимость дальневосточной рыбы на российском рынке получается несравнимо высокой по сравнению, к примеру, с норвежским продуктом. асштабы проблемы действительно очень велики. Как рассказал гость передачи “Клуб главного редактора” дипломат, в прошлом чрезвычайный полномочный посол РФ в Японии Александр Панов, российские рыбаки – это лишь одно звено длинной цепочки из коррумпированных чиновников, должностных лиц и нелегальных денег, которые сегодня ввязаны в незаконный рыбный бизнес.

“Сейчас ситуация сложилась такая: особенно в Охотском море нет японских браконьеров. Там наши браконьеры. Японским не нужно ходить в море и ловить рыбу. Зачем? К ним приходят наши суда, которые привозят в Японию свой улов и сдают прям тут же им. И крабов, и рыбу сдают и тут же получают наличные. Я был послом, мы этот вопрос изучали много раз, еще в 90-е годы я писал телеграмму. После этого правительственные решения принимались. огда Путин был еще главой правительства до первого президентского срока, он занимался этой проблемой. Очевидно, что надо кончать с нашим браконьерством, потому что это около $2 млрд. уходят мимо государственного кармана. Но ничего не произошло, и мы потом отслеживали. Потому что деньги, которые там получают, они идут куда? На подкуп в Москву, в местные органы власти, – поделился Александр Панов. – Ко мне приходит начальник погранотряда и говорит: “Не могу послать никого, кто бы там задерживал суда, потому что я даже своему начальнику штаба не говорю, что я отправлю судно, а все равно все знают, куда оно идет. Потому что все куплено, информацию тут же сообщают браконьерам. А есть еще такие случаи, когда пограничники сами получают деньги”.

При этом, по мнению дипломата, отвадить российских рыбаков от китайской и японской кормушки можно, но только не жесткими мерами, а наоборот, надо “завлечь” их на российский рынок. А завлечь можно, во-первых, нормальной прибылью, а во-вторых, снижением административных барьеров, которые в этой отрасли, как и во многих других, чинят множество препятствий. В Росрыболовстве абсолютно согласны с этими двумя самыми главными способами разрешения сложившейся ситуации. Руководитель центра общественных связей Федерального агентства по рыболовству и председатель Общественного совета при Росрыболовстве Александр Савельев даже подробно рассказал, из-за чего российские рыбаки “ходят налево”. Экспорт с Дальнего Востока экономически гораздо выгоднее реализовывать, чем поставки на внутренний рынок. С точки зрения экономики экспортеру возвращают НДС, это уже минус 10%. Кроме того, с сентября прошлого года сократились экспортные пошлины, к 2015 г. по условиям ВТО они должны быть вообще равны нулю. А если к этому добавить еще и нынешнюю ситуацию с падением курса рубля, то экспортные операции с точки зрения экономики выглядят гораздо выгоднее, чем поставки на внутренний рынок, – подчеркивает Савельев. – То есть экономически выгоднее отправить в Китай, Японию или Республику Корея, чем на российский берег. Кроме того, очень большое количество административных барьеров у нас на родном берегу.

Как происходит это при доставках в Корею? Капитан, следуя, например, в порт Пусан, дает радиограмму, что судно такое-то, ориентировочное время захода в порт Пусан такое-то, следую с грузом трески или минтая в объеме, к примеру, 50 т. Он приходит в порт, швартуется, через 15 минут его начинают разгружать. В течение часа к нему на счет уже падают деньги, и он может возвращаться на промысел. Все, никаких проблем не возникает. У нас же главный барьер, который существует, – это Россельхознадзор, который сутками, неделями выдает справки, дорогостоящие причем. Наши коллеги в рыбном союзе посчитали, что где-то 4 млрд. руб. в целом по стране стоят такие ветеринарные документы. Их нужно оформить. Это в течение нескольких дней, дорого, муторно и все это с задержками”.

Есть еще одна немаловажная причина предпочтения российских рыбаков продавать улов за границу. Это связано с расположением Дальнего Востока в достаточной близости к восточным странам. А ведь именно на Дальнем Востоке добывается большая часть российской рыбы – 75%. И для того, чтобы оттуда привезти рыбу в европейскую часть России, необходимо оформить транспортные накладные, использовать рефрижераторные вагоны и так далее. Впрочем, даже эта проблема легко решаема экономическими преференциями. К примеру, надо пересмотреть механизм НДС и разобраться со ставками за пользование водными биоресурсами. Сейчас рыбаки платят 15% вне зависимости, куда идет улов – на экспорт или на внутренний рынок, а надо сделать так, чтобы они платили только в случае отправки рыбы на экспорт. Мы уже года три предлагаем дифференцировать эти ставки, – заметил председатель общественного совета при Росрыболовстве. – Если ты экспортер, везешь в Китай, Корею или еще куда, ты платишь 100%, а если ты сдаешь на внутренний рынок, то платишь ноль. Вот, будет преференция. Это огромные деньги в масштабах всей страны. Нужно экономическими рычагами разворачивать рыбу на родной берег, чтобы выгодно было тем, кто ее добывает. Понимаете, рыбаки сейчас не слушают призывов, они не читают эти декларации о намерениях и прочее, они считают конкретные деньги, которые зарабатывают и там, и здесь».

Таким образом, главным врагом российского рыболовства можно назвать Россельхознадзор, создавший непреодолимую административную стену, которую рыбаки не могут обойти или перепрыгнуть. И, как верно подметил Александр Савельев, эта коррупционная и административная стена, которая делает процесс сбыта рыбной продукции на российском рынке долгим, дорогим и сложным, благодатная среда для коррупции.  итоге следующая ситуация: в 2013 г. экспорт рыбы значительно увеличился, из-за чего по итогам года резко и значительно может упасть среднедушевое потребление. (Правда.Ру/Казах-зерно/Пищепром и продукты питания Украины, СНГ, мира)

—
Свежие записи

Если заготовкой дикорастущего сырья в Томской области не занимается только ленивый, то с переработчиками даров природы дела обстоят менее радужно. Во многом именно поэтому администрация региона акцентирует сегодня внимание на грантовой и инвестиционной поддержке компаний, способных производить из дикоросов новую, инновационную продукцию, желательно с высокой добавленной стоимостью.

Однако рынок переработки достаточно узок. Для того чтобы войти на него с новым бизнесом, по оценкам специалистов, требуется не менее 150 млн. руб. Чтобы иметь какой-то вес на рынке, необходимо собирать и перерабатывать не менее 2-3 тыс. т продукции в сезон, да еще хранить ее в надлежащих условиях, постепенно отгружая потребителям. Именно поэтому субъектов этой деятельности в регионе не так много. По указанной причине областным властям выгоднее поддерживать уже закрепившиеся на рынке компании, имеющие серьезную производственную базу, чем новичков. Эта тенденция прослеживалась с середины “нулевых”, когда обозначились основные игроки на рынке. Поддержка, пусть порой и весьма скромная, принесла результаты. Например, к 2010 г. эксперты констатировали, что основное производство джемов в Российской Федерации расположено в Сибирском и Центральном федеральных округах. При этом в Томской области в 2010 г. находилось более 25% всего общероссийского производства, а майка лидера рынка принадлежала томской производственной компании “САВА”, которая производила наибольшее количество позиций на основе брусники, клюквы, голубики и т. д.

Занимая лидирующие позиции по целому ряду направлений со своей продукцией из дикоросов, “САВА” уже несколько лет назад всерьез принялась за расширение ассортиментной линейки, стараясь ежегодно выдавать на рынок что-то новое. 2012 г. получился “облепиховым”. Компания заготовила более 500 т этой ягоды и именно с облепихой связала перспективу выхода на рынок Европы.

К 2015 г. компания намерена вложить 200 млн. руб. в модернизацию линии по глубокой переработке дикоросов. “Мы пустили инвестпроект и уже получили первое высокотехнологичное оборудование из Германии по обработке дикоросов, – говорит генеральный директор предприятия Андрей Никитин. – Первый этап инвестпрограммы фактически уже реализован, в модернизацию вложено 25% от общей суммы инвестиций. Модернизация производства позволит выпускать новые виды продукции в промышленных масштабах. В частности, будет налажено производство масел из косточек сибирских ягод, которые широко применяются в производстве косметики. Немецкими специалистами была создана уникальная технология получения масла из мякоти облепихи, которую мы приобрели. Технология, по которой работают на Алтае, уже устарела, а это позволяет получать стопроцентный сок прямого отжима и облепиховую косточку”.

Новое оборудование и технологии действительно дают возможность “САВЕ” выпускать готовый продукт по европейским стандартам, а потому в перспективе – выходить на западные рынки сбыта. Что касается внутреннего рынка, то здесь компания особые надежды возлагает на опытно-промышленное производство диетического продукта – кедрового молочка, которое представляет собой выжимку из ядер кедрового ореха. В настоящее время компания ведет переговоры с крупными ритейлерами и аптечными сетями о реализации продукта.

13 лет назад только что созданное предприятие “САВА” пригласило технологов из Москвы, чтобы наладить выпуск томатной пасты. Затем появилась сладкая продукция, потом начали заниматься и заготовками дикоросов не только в Томске, но и по всей Сибири. Сегодня соки, нектары, джемы компании встречаются даже в Монголии. Со временем в “САВЕ” начали расширять ассортимент и помимо готовой продукции пустили производство конфитюров-наполнителей и масложировых начинок для кондитерской и молочной промышленности. Около 5 лет назад компания значительно усилила заготовительную отрасль, создав ряд кооперативов в Томской области и на Алтае, а также модернизировала холодильное оборудование. Примерно в это время ООО ТПК “Сава” впервые воспользовалось господдержкой. “Дело в том, что как и любому развивающемуся предприятию, нам необходимы кредиты для заготовки, хранения ягод, грибов и орехов, приобретенных в летний и осенний периоды, – объясняет Андрей Никитин. – На протяжении нескольких лет мы кредитуемся в Сбербанке и Газпромбанке. Не всегда хватает залогов. А сырье нужно в сезон заложить в холодильники и производить в течение года продукцию. Потом отгрузить ее в сети, а сети рассчитываются два-три месяца, из-за чего получается достаточно большое плечо. Поэтому в последнее время мы при содействии областной администрации пользуемся сразу несколькими видами господдержки, основной из которых – субсидирование процентной ставки по кредитам. Кроме того, мы помогаем заготовительным кооперативам, с которыми работаем, развивать бизнес в рамках программы “Первый шаг”. Это дает им определенный толчок, а руководство области решает проблему занятости – в отдаленных северных районах создаются дополнительные рабочие места”.

Главный прорыв “САВА” сделала около 5 лет назад с началом производства функциональных пищевых продуктов, обладающих выраженным оздоровительным эффектом. Все они прошли длительные клинические испытания в НИИ гигиены им. Ф. Ф. Эрисмана, получили экспертное заключение в НИИ питания РАМН. А все началось с соков, обогащенных пектином. Они стали практически первым инновационным продуктом на основе сибирских дикоросов. Можно сказать, улучшенной формулой. “Соки с пектином апробировались и внедрялись на предприятиях с вредными условиями труда как альтернативное средство профилактики последствий воздействия вредных производственных факторов, – поясняет Андрей Никитин. – Сегодня мы поставляем соки и нектары с пектином таким компаниям, как “Норильский никель”, “Русский алюминий” и целому ряду металлургических комбинатов по всей России. Считаем это направление перспективным и развиваем его”.

Два года назад компания “САВА” и Томский государственный университет (ТГУ) создали “Научно-производственную компанию (НПК) “САВА”, основной целью которой стало производство и вывод на рынок нового натурального биоэнергетического напитка на основе фитоадаптогенов – лимонника и родиолы розовой. “При мягком тонизирующем эффекте человек испытывает подъем сил, – описывает технолог компании Павел Нуждов ощущения человека, который выпил полезный “энергетик”. – А при длительном использовании – общее улучшение состояния организма, отсутствие одышки, учащенного сердцебиения во время стресса. Тонизирующий компонент лимонника – схизандрин. В родиоле розовой активным компонентом является солидрозид, а их совокупность как раз и позволяет добиться тонизирующего эффекта”.

Лимонник, по сути, натуральный природный энергетик. Его заготавливают на Дальнем Востоке, там замораживают и отправляют в Томск. Здесь его смешивают с главным компонентом – родиолой розовой, более известной как “золотой корень”. В природе его собирать запрещено, но в Сибирском ботаническом саду ТГУ научились выращивать золотой корень в тепличных условиях. Подобный симбиоз приводит к двойному биоэнергетическому эффекту. “Первые экспериментальные исследования по интродукции и изучению “золотого корня” мы начали еще в 1972 г., – говорит заведующая лабораторией интродукции ботанического сада и руководитель НИР по интродукционным исследованиям в НПК “САВА” Татьяна Свиридова. – Конкретно в Ботаническом саду выращивали образцы родиолы розовой, которые привозили с Алтая, из Тувы, Швейцарии и Швеции. Из них мы выбрали наиболее продуктивные, так что сейчас в Томске выращиваем лучшие образцы с высоким содержанием действующих веществ”.

Сотрудничество с предприятием “САВА” – это первый опыт участия ученых Ботанического сада в таком крупном проекте. Сибирские биоэнергетические напитки уже начали завоевывать рынок. А компания по-прежнему не проходит мимо идей, которые могут привести к созданию нового продукта. Например, так появился еще один природный напиток с множеством полезных свойств – фитококтейль с клеточным соком сибирской пихты, который выпускается совместно с томской компанией SibEx. По словам экспертов компании “САВА”, он очень органично сочетается, к примеру, с брусникой. “Следующий этап – дальнейшее расширение производства, – говорит Андрей Никитин. – С этого рынка очень многие ушли, поэтому мы, чтобы удержаться, сейчас осваиваем новые технологии, работаем над инновационными продуктами. Благодаря этому удалось увеличить объемы. Скоро пустим в серию кедровые сливки”.

Проблемы, конечно, еще остаются. “Главная, на мой взгляд, в том, что в Томской области реализация нашей продукции составляет менее 10%. Хотелось бы, чтобы наши соки, обогащенные пектином, нашли применение и на томских предприятиях с вредными условиями труда”, – говорит Никитин. После года “облепихи” “САВА” начинает увеличивать объемы посадок жимолости. Сок этих ягод пользуется повышенным спросом. По словам гендиректора компании, образцы сока жимолости уже отправлены в Монголию и Германию. И, вероятно, скоро на его основе появится новый продукт.

ООО ТПК “САВА” основано в 2000 г. на базе Кузовлевского тепличного комбината, расположенного на северной окраине Томска. Ассортимент представлен следующими группами: соки, джемы, повидло, сиропы, кетчупы, томатная паста, соусы. Одно из приоритетных направлений деятельности компании – разработка новых технологий соков, джемов и других продуктов из дикорастущих ягод Сибири и Алтайского края, в том числе продуктов лечебно-профилактического питания с добавлением фруктозы и пектина для диетического, диабетического и общего потребления. Владельцами “САВЫ” являются физические лица. Выручка компании в 2011 г. составила 526 млн. руб., чистая прибыль – 5 млн. руб. (Эксперт-Сибирь/Пищепром и продукты питания Украины, СНГ, мира)

—
Свежие записи

Собрав по деревне картофель для первой посадки, тюменские предприниматели создали компанию, которая выросла в мобильного и устойчивого крупнейшего игрока российского овощного рынка.

Первый раз про КРиММ (Упорово, Тюменская обл.), один из крупнейших холдингов России по производству семенного картофеля и овощей открытого грунта, “Э-У” написал в начале 2009 г. Тогда агрофирма создавала мощную современную материально-техническую базу выращивания, хранения и реализации семенного, продовольственного картофеля, овощей и зерна.

Название КРиММ дали первые буквы фамилий четырех друзей-учредителей: Криворучкин, Рязанов, Медведев, Муромцев, они создавали бизнес с 1988 г. “Братья столько вместе не работают, сколько мы, – говорит генеральный директор КРиММ Геннадий Рязанов. – Но так бывает в бизнесе – разделились. Без всяких военных действий цивилизованно договорились. Хотя живем рядом, общаемся, все нормально. Наши сыновья и их жены тоже трудятся в компании”. Сейчас бизнесом КРиММ занимаются Геннадий Рязанов и Александр Медведев с равными пакетами по 50%.

- Александр Геннадьевич, зимой у вас затишье?

- Все так думают о сельском хозяйстве. Отдыхать нам и зимой некогда. Много внимания уделяем качеству продукции: для этого боремся с недостатком влаги и легких земель, пятую зиму подряд завозим на поля по 200 тыс. т торфа, меняем структуру почвы для картофеля, овощей. Так заняты, что до Нового года не ходили в отпуск. Кстати, первые 15 лет с момента создания компании ни выходных, ни отпусков у нас вообще не было. Сейчас все более или менее ритмично, позволяем себе на недельку выехать отдохнуть. Я вот на Олимпиаду собираюсь. Специалисты машины себе покупают, дома строят – меня это радует.

- Что изменилось за пять лет в бизнесе?

- Законы экономики не поменялись. Чтобы получать прибыль, нужно постоянно минимизировать расходную часть и увеличивать доходную, чем мы и занимаемся. В 2009 г. динамика роста продаж к предыдущему году у КРиММ была 20%, увеличили ее до 25%.

Я подчеркну, что в сельском хозяйстве экономические итоги сезона надо подводить не к концу календарного года, когда весь урожай еще не распродан, а в конце мая, когда склады опустели и впереди новый сезон. Тогда становится окончательно ясно, как сложились пазлы расходов и доходов минувшего года. На тот момент у нас и получится рентабельность 25%, все пять лет примерно так. Объем производства к 2009 г. вырос на 62% и составляет в среднем по 670 млн. руб. в год без НДС, получаем больше прибыли. Настораживает только, что вокруг в регионе появляется очень уж мало крупных, успешных предприятий АПК.

- Почему вы в одиночестве?

- Что-то не так в экономике страны, надо понимать, и не только в сельском хозяйстве. Мы наблюдали за то время, пока работаем на рынке, появление многих компаний: приходят на село из другого бизнеса, все посчитают, начинают работать. Быстро увеличивают площади посадок до 4-5 тыс. га. Есть крупные, например, в Липецкой области активна “Зеленая долина”, динамично развивается “Трио”. В Брянской области много таких компаний. Они всегда возникают, но мало кто закрепляется на рынке. Не дольше пяти лет, и все – сворачивают бизнес. Причины у всех разные. Видимо, предприниматели вкладывают деньги, но их ожидания не оправдываются.

- Где у них не срабатывает?

- Про причины открыто не говорят, но нам понятно: экономика компаний не выстраивается. Предварительно считают – все хорошо, в реальной экономике все по-другому. Например, к урожаю относят и мелкую фракцию. А надо считать только то, что продается, – тогда будет нормальная экономика.

Единственная отрасль, которая в стране динамично развивается, – торговля. Производство влачит существование. Я знаком с розницей (было в свое время 15 магазинов) и считаю, в торговле должно быть вообще другое налогообложение. Сельское хозяйство – одна из сложнейших отраслей. Много разговоров, призывов и даже хорошие деньги на АПК в нашем регионе есть, а это фактор наиважнейший. Но люди понимают, что нигде нельзя быстро и много заработать помимо торговли. С того времени, как мы с вами встречались, начал работать закон о торговле. Он написан лоббистами. Все построено так, что сельхозпроизводители обязаны, надолго изымая большие средства из оборота, кредитовать торговлю.

Нет предпосылок для того, чтобы открывались новые производства. Приведу пример: в 2012 г. у нас было четыре проверки федеральными структурами. Двое проверяющих нас легко могли закрыть. Девушка-проверяющая прибыла на наш зернокомплекс, а он вполне европейский, все сделано по последнему слову техники – но нет измерителей скоростей на транспортерах (они нам нужны как зайцу стоп-сигнал). Но девушка пригрозила: я вас закрою, измерителей же нет. И у нее есть полномочия закрыть. Она не сказала, что впервые видит в России такой классный зернокомплекс. К сожалению, у федеральных структур формальная оценка работы предприятий, как у работников ГАИ, – по количеству недостатков и протоколов.

- А в Европе такая девушка закрыла бы компанию?

- На Западе не меньше проверяющих, но работают тактично. А в России два враждебных лагеря – одни стараются что-то делать, а вторые все закрыть. Мне сейчас крайне нужна переработка, но я думаю – стоит ли вкладывать в нее 1,5 млрд. руб., ведь их надо будет вернуть. А производство никому не нужно в стране.

За тот же 2012 г. мне позвонили из посольств Канады, Германии, Финляндии, приезжал представитель посольства Голландии. Россия продекларировала, что к 2020 г. себя накормит. И вот посольства изучают ситуацию по нашим крупным хозяйствам: с кем сотрудничать их бизнесу. Там государственные структуры продвигают своих производителей, ищут для них партнеров. У нас нет такой федеральной структуры, которая бы так помогала товаропроизводителям АПК.

- С чем связываете основные риски?

- Опять-таки не с производством, а с реализацией. Оптовиков становится меньше. После осенних событий в московском Бирюлево оптовые рынки закрываются. В Екатеринбурге знаменитая Четвертая база сворачивается, в Сургуте то же.

- Зачем вообще в рынке нужны были эти базы?

- И я недоумевал: зачем они, никаких санитарных норм, деньги вращались непонятно какие. Но это был отлаженный канал сбыта. А взамен что? Вместо одних структур, не совсем порядочных, пришли другие – совсем непорядочные, вполне законно тебя кидают. Мы сегодня в тупике: с кем работать по сбыту. Раньше были “плохие” азербайджанцы, брали и везли на рынок нашу продукцию, сейчас пришли “хорошие” торговые сети, которые выстраивают пирамиды.

- Меняете подходы к реализации?

- Конечно, мы готовимся последние лет пять выходить на рынок с качественной продукцией: чтобы все было мытое, фасованное, учитываем, что у каждой сети разные требования к таре, к штрихкодам. Но нам очень сложно. Торговля захватила всю экономику и диктует условия. Мы можем увеличить производство и в два, и в три раза. Вопрос: для кого?

- Губернатор Тюменской области Якушев недавно поддержал ваше предложение о строительстве предприятий по промышленной переработке картофеля и овощей. Это будет способствовать повышению экономической эффективности АПК?

- Переработка необходима – рынок сырья насыщен. У нас в регионе много делается для ее развития. КРиММ готов содействовать переработке картофеля в Тюменской области, в Уральском федеральном округе – пришел бы инвестор. Он построит завод – ему будет нужен производитель сырья, причем для каждого продукта свои сорта картофеля – для чипсов одни, для фри – другие, для крахмала – третьи. Мы готовы размножать именно те сорта, которые будут востребованы будущим инвестором, хранить их, поставлять по четкому графику, прописав заранее цены, как это делается за рубежом, даже специалистами можем помочь.

Да, область готова нас поддержать, дать субсидии. Но мы сами не готовы вкладывать миллиард-полтора в переработку по тем же соображениям – куда продавать? У нас нет контакта с федеральными сетями. Зарубежным картофелем они торгуют, а нас не хотят пускать. Даже то, что у нас продукт дешевле, их не интересует. Причина в том, что мы не даем откаты, поэтому у нас сложности во взаимоотношениях.

- Тем не менее КРиММ начал реализацию очищенного вакуумированнного картофеля. Есть спрос?

- Пока действуем в тестовом режиме, 0,2% от всей реализации. Эту продукцию у нас закупает одна из перерабатывающих компаний. Цех построили, поставили линию мойки, фасовки, шлифовки, весь овощной спектр готовы продавать как по премиум-классу, так и по эконом. Я уверен, только за таким продуктом будущее, Москва на 80-90% таким в сетях торгует. Нам в регионе надо научиться продавать глубокую переработку.

Розничные сети не готовы к ее реализации в течение семи суток, нужно отладить режим хранения. Допустим, наш водитель приехал, а его три дня не выгружают, зато договором предусмотрено, что сети с меня могут взять штраф 10% с оборота, требования у них просто космические. Научились бы сначала вовремя выгружать машины. Начинаешь писать протокол разногласий – “все, мы так не работаем”. Еще и поэтому мы не можем сегодня войти в сети.

- Куда будет расти компания: уходить глубже в переработку или наращивать объемы производства? Какие перспективы видите?

- В целом в России с 2009 г. ощущалось, что рынок картофеля близится к насыщению, и в 2011 г. это произошло. Правда, то засушливый год, то наоборот, наводнения приводят к неурожаю в ряде регионов, поэтому избыток не так давит на рынок. Тем не менее мы в последние годы больше ориентируемся на производство семенного картофеля, реализуем по 5,5 тыс. т в сезон, а по итогам 2013 г. ожидаем роста продаж до 12 тыс. т. Сокращаем посевные площади под продуктовым картофелем, и все равно валового продукта получаем не меньше за счет передовых технологий, поливной системы.

- В каком соотношении у вас производство товарного картофеля и семенного?

- На 300 млн. руб. мы продали продовольственного картофеля и на 200 млн. руб. – семенного урожая 2013 г. Но соотношение будет меняться в сторону семенного. По нему у нас громадные контракты с компаниями-переработчиками, пока не могу их озвучить, потому что сделки в стадии оформления.

- Спрос на семена картофеля на внутреннем рынке растет?

- Поскольку границы для экспорта Россия закрыла, в ближайшие три года я ожидаю повышенный спрос. Важный момент: производитель должен выходить на рынок с высоким качеством семян. Очень сложно обеспечить 52 параметра, обеспечивающие качество картофеля, это самая капризная и сложная культура, несмотря на всю свою доступность. Сравните: у зерновых всего 11 характеристик качества.

- Как отслеживается качество семенного картофеля на внутреннем рынке и кем? Или игроки всецело полагаются на себя и потребителей?

- Система контроля есть у Россельхозцентра. Но оснащение проверяющих структур оставляет желать лучшего, поскольку контроль ведется по внешним признакам и не определяет главный бич в семеноводстве – вирусы и бактериозы. Такой дорогостоящий анализ, который делаем мы у себя в лаборатории, Россельхозцентр не может себе позволить.

Но дело даже не в этом: каждую картофелину не проверишь. Этим пользуются непорядочные товаропроизводители, на рынке имеет место некачественная семенная продукция, контрафакт. А что значит для компании купить некачественные семена, фальсификат? Разориться за сезон.

- Семеноводство интеллектуально затратно: велика роль специалистов, уровня их подготовки – цена ошибок высока. Как вы готовите таких специалистов?

- Прежде всего, мы создали сильную материальную базу. У нас отдельно стоящее хранилище для семенного картофеля, высокие репродукции не храним вместе с товарным, следуем санитарным нормам. Растения, выращенные в лаборатории инвитро (в пробирках), и мини-клубни высаживаем в теплицу, которую вынесли далеко за пределы поселка, чтобы тля, которая всюду летает, не перенесла инфекцию на тепличный семенной картофель. Это серьезно: тля может запросто поставить крест на всех наших трудах.

Специалисты в семеноводстве действительно “штучные”, у нас в лаборатории семь человек. К началу сезона в мае они получают с каждого растения, выращенного в пробирке, до четырех черенков, потом еще с каждого по четыре и так далее, а всего 90 тыс. таких мини-растений высаживают в теплицах и получают мини-клубни. После этого продолжаем размножать картофель еще 4 года, прежде чем получим нужное количество семян нужного качества. Здесь важен постоянный внутренний контроль. Чем больше контроля, тем больше затрат, конечно, но выше качество.

В полях у нас 150 человек (четыре-пять бригад) постоянно делают так называемые фитопрочистки: проходят цепью, и все растения, не характерные для сорта, удаляют полностью – не выкапывают, а именно удаляют, чтобы в поле не осталось ничего, все это вывозится. При необходимости проходят там же второй раз, третий. Важно хорошо обучить людей, чтобы они обеспечивали качество продукции. Специалисты из лаборатории выезжают на стажировку в Германию. И бригады, которые проводят фитопрочистки, ежегодно учим, привозим специалистов из европейских компаний.

- Семеноводство – стратегический вопрос для государства. Видите ли вы такое понимание и отношение?

- Перед Новым годом Министерство сельского хозяйства проводило видеоконференцию, в которой участвовал бизнес из регионов. Все участники выразили стремление подтолкнуть правительство обновить законодательную базу. Нужен нормальный закон. Для семеноводства, во-первых, требуются безопасные зоны, удаленные от других участков картофельного производства. Во-вторых, современный уровень контроля за качеством семян на рынке.

- Почему на рынке семян крупных игроков один-два, что могло бы привлечь в этот сегмент инвестиции, бизнес?

- Деньги здесь дело второстепенное – можно построить теплицы, лаборатории. Но проблема в том, что цикл от начала работ до возврата вложенных денег, от пробирки до элиты, составляет 5 лет. Производство высокорентабельное, но развитие сегмента тормозится необходимостью вложения длинных денег. Если будет нормальная законодательная основа, то, думаю, в России достаточно 6-7 крупных хозяйств, чтобы этот сегмент закрыть. Сейчас цена семян, что из Европы привозят, 55-60 руб./кг. Мы свои продаем, считается, по высокой цене – 25 руб./кг, но и она вдвое ниже импорта.

- Насколько сейчас удовлетворена потребность рынка национальными производителями?

- Крупные компании реализуют 55 тыс. т, треть от необходимых рынку 150-180 тыс. Примерно половину остального производят товаропроизводители всех мастей, в том числе и “размножители”, год назад купившие семена у нас. Другую половину завозят из Европы.

На полках картофель стал чище, более привлекательна упаковка. Может быть, качество немного еще отстает от европейского, но года через два-три догоним. Мытого импортного картофеля продается не больше 2%, продуктов переработки (фри, чипсы) гораздо больше.

- На внешние рынки выходите?

- С продовольственным картофелем россиянам выходить трудно. Зато семенной успешно продаем в Казахстане, Таджикистане, Узбекистане. Намечается сделка в Сербии. В страны ЕЭС ни один российский семеновод в ближайшие 5 лет не выйдет: европейцы свои рынки от нас защищают. Все в рамках закона. Не такие они простые, когда нам про ВТО говорят.

- Как работает система аукционов по покупке, продаже картофеля и других овощей?

- До 2010 г. мы в ней участвовали, выигрывали аукционы, по всей стране отгружали картофель. К 2012 г. постепенно выигрывать перестали: мы, производители, в стороне всех дел, которые развелись вокруг аукционов. А там появились компании, у которых всех активов-то два компьютера и две ручки, но они у нас выигрывают, потому что это их основное занятие – выигрывать аукционы: научились обходить закон. На аукционы армейские, УФСИНа вообще не можем выйти – организаторы засекречивают информацию о торгах, не можем даже найти, где аукцион проходит, все скрыто от “чужих”. Все слишком умные в России, мастера таких дел.

Поскольку эти очевидные безобразия длятся не один год, могло бы уже государство вмешаться в проведение аукционов, тендеров. Но пока оно как-то не очень активно отстаивает интересы производителей.

Для агробизнеса отсутствуют практически какие-либо гарантии, что у нас купят весь урожай. Мы “закапываем” на свой страх и риск по 200 млн. руб. и более инвестиций, не зная ни будущей цены, ни покупателей – мало предприятий в других отраслях, которые со столь же высокими рисками инвестируют в производство. Но у нас выбора нет.

Меняем рынки, ушли в большей степени от продовольственной пшеницы, начали сеять рапс. Но опять же нет гарантированного рынка, и это больше всего беспокоит. Ищем – что-то находим. Например, завершаем выполнение контракта по поставке маслосемян рапса на экспорт. В Западную Европу уже отгружено 5 тыс. т продукции агрофирмы “КРиММ”, подтвердившей соответствие международным стандартам. Сдерживающим фактором в новом направлении сбыта оказалась проблема отгрузки железнодорожным транспортом – поставлялся неритмично.

- В чем особенность завершающегося сезона реализации овощной продукции?

- В связи с тем, что закрыли границы для поставки раннего импортного картофеля (ни Египет, ни страны Евросоюза не завозили), хорошая для нас цена сложилась на внутреннем рынке. В сентябре, когда начались основные продажи, рыночная цена была ближе к низкой. Но с ноября поднялась выше 10 руб./кг, сейчас мы торгуем ближе к 13 руб. Примерно так по всем овощам. Производители слабо реализовали в прошедшем году капусту, обычно в таких случаях возникают “качели”: если рынок насыщен каким-то продуктом, на следующий год производители выращивают его меньше и цены поднимаются.

- А какой сегмент более всего мотивирует заниматься бизнесом в этом году?

- Да все тот же семенной картофель, цены на него должны подняться, и рентабельность соответственно.

- Какой вы видите свою компанию через пять лет? В АПК это в принципе возможно?

- В экономике хорошо планировать до 2020 г. там, где мало кто что спросит. В АПК сложно угадать даже, что будет осенью… Например, как я говорил, мы только начали заниматься рапсом, соей – это новые для региона высокорентабельные, но трудоемкие в производстве культуры. Высоки риски: при ранних осенних заморозках эта культура не вызревает. 10 лет назад пробовали работать с зерновыми без обработки почвы, но в этом году поняли, что технология не так надежна и возвращаемся к традиционному возделыванию пшеницы. Это один момент. Второй – значительно сократили производство зерна в связи с тем, что в России все хозяйства почему-то выращивают пшеницу, хотя цена на нее нестабильна. Это дань традиции, стереотип. Мы от прежнего большого объема пшеницы ушли, сохранив 10 тыс. га на семена. А по традиционным картофелю и овощам, я рассчитываю, хорошо поработаем по договорам с тремя-четырьмя перерабатывающими компаниями, с которыми у нас контракты.

- Выгодно ли заниматься в Тюменской области поливными культурами в овощеводстве? Оправданы ли расходы?

- В среднем затраты составляют 90-120 тыс. руб. на обустройство такого гектара. В 2010 г., когда была засуха, мы получили стабильно высокий урожай в отличие от хозяйств, не применяющих полив. Цены на овощи были высокие во всей стране, так что мы существенно поправили свою экономику.

- Расходы оправданы?

- Мы больше 200 млн. руб. потратили на установку поливной системы для овощей и картофеля, она окупилась за три года за счет того, что увеличивается урожайность в традиционные годы и не падает в засушливые.

Нужно понимать, что это не только большие единовременные затраты, но и иные технологии выращивания. Не просто вода льется – и все здорово. Очень много нюансов в технологиях, выполнение которых дает хороший результат.

Я знаю, что в странах, где практикуют полив, есть государственные программы поддержки – в Египте, в Америке. И поливные системы построены типовые, это снижает их стоимость. Мы поливаем 100% овощей и 80% картофеля (20% сажаем на торфяных пашнях – там не требуется полив).

- Как выглядит инвестиционный портфель компании?

- Потребность в инвестициях теперь иная. Ряд лет, когда мы активно развивались, строили инфраструктуру для полного цикла производства, хранения и переработки овощей, инвестировать приходилось много, по 300-400 млн. руб. в год. Сейчас живем размеренно и ритмично. Инвестиции идут на поддержание высокого уровня производства, периодическое обновление техники. Исходя из того, что основных средств у нас на 1 млрд. руб., для поддержания ритмичности ежегодно нужно 100 млн. руб. инвестировать. Из них 80 млн. руб. заемных, 20 млн. руб. собственных средств. В “Юникредит” и Сбербанке. Сейчас вот как раз оформляем кредит под 10%. Это, я считаю, нормально. Сократили значительно, на 350 млн. руб. кредитный портфель, но хотелось бы еще сократить.

- Сколько стоит компания?

- Стоимость активов на сегодня 2 млрд. руб.

- Вы одна из дорогих российских агрофирм?

- Я думаю, что одна из дорогих. Считаются не просто активы, но и доходная часть совокупно.

- Инвестиции оправданы? Повторили бы вы все снова?

- Именно так бы я все и сделал при возможности повторить. Стратегии ведущих компаний в АПК во многом совпадают. Время выводит ведущие агропроизводства примерно на одинаковое ведение хозяйства. Даже в разных отраслях обнаруживается много общих подходов не только к технологиям выращивания, а именно к ведению сельского хозяйства, несмотря на то, что мы не подглядывали друг за другом. Это значит, что мы на правильном пути – это главный критерий. (Эксперт-Урал/Пищепром и продукты питания Украины, СНГ, мира)

—
Свежие записи

Компания “Бурятмяспром” из Улан-Удэ уникальна по многим параметрам. Сегодня это предприятие – наследник Улан-удэнского мясоконсервного комбината, построенного и введенного в эксплуатацию в 1937 г., – является лидером в Сибири и на Дальнем Востоке по выпуску консервированного мяса, а попросту – тушенки. Тушенка из Бурятии стала символом качества советского пищепрома не только среди геологов и туристов. С 1942 г. и по сей день “Бурятмяспром” является официальным поставщиком мясных консервов для нужд Министерства обороны и Росрезерва. А получить такой госзаказ очень сложно из-за высоких требований. Требования, кстати, остаются неизменными, как и главное правило – из 1 кг мяса должно получиться 2,5 банки тушенки весом 338 г. И так продолжается уже 70 лет, благодаря чему вкус легендарной тушенки из Бурятии, по мнению представителей старшего поколения, сохранился до сих пор.

В 1993 г. комбинат акционировался и был переименован в ОАО “Бурятмясопром”, а в 2008 г. на площадях комбината было организовано ООО “Бурятмяспром”. С этого момента предприятие получило новое лицо, но осталось со старыми фондами, что, конечно, не способствовало развитию производства. Лишь в 2011 г. у руководства комбината созрело решение, которое вполне можно назвать экстремальным – построить на старых площадях фактически новый мясоперерабатывающий комплекс. Высокотехнологичный, инновационный, экологически чистый. То есть, по сути, новый “Бурятмяспром”, который сможет выпускать 5 тыс. т колбасной продукции, 1,2 тыс. т полуфабрикатов и 36 млн. банок мясных консервов в год. В июне 2013 г. ООО “Бурятмяспром” пустило новые производственные площади.

“Это действительно не модернизация, а практически строительство нового мясоперерабатывающего комплекса, – говорит заместитель генерального директора по общим вопросам ООО “Бурятмяспром” Лариса Крутиян. – Причем строительство осуществлялось без остановки производства, что позволило нам сохранить присутствие на рынке. Оборудование, конечно, за время работы комбината менялось, проводилась косметическая модернизация, но так, чтобы капитально поменять полностью всю систему производства – такого еще в истории комбината не было.

А ведь мы пустились в 1937 г. Наше предприятие – один из трех мясоконсервных заводов в стране, которые были построены тогда по инициативе наркома Анастаса Микояна. И все мощности у нас фактически работали с 1937 г. Некоторые даже работают и сегодня, что является источником системных проблем с себестоимостью продукции и другими вещами. Кроме того, мы относимся к опасным производствам, поскольку в холодильных установках задействовано 40 т аммиака. Это тоже накладывало определенные ограничения.

Сейчас мы ставим совершенно другое производство, все будет работать на сжиженном газе, химически опасные установки ликвидируются. Все старые постройки будут снесены, по индивидуальному проекту построено новое здание колбасно-консервного производства. После пуска цеха мы закрываем действующее производство, оно слишком старое, там оборудование с 1950 годов не менялось. Закупается абсолютно новое итальянское, немецкое и французское оборудование для производства консервов, колбасной продукции и полуфабрикатов. Естественно, благодаря этому почти в три раза увеличивается мощность предприятия. Соответственно, появляется возможность рассматривать выход на новые рынки сбыта. В частности, на монгольский и китайский. Инвестиционный проект реализовывали частично за счет собственных средств, но, кроме этого, мы получили большой инвестиционный кредит Россельхозбанка, подписали инвестиционное соглашение с правительством Республики Бурятия по компенсации процентной ставки по кредиту”.

Нет ничего удивительного в том, что на Востоке России консервная продукция “Бурятмяспрома” практически не имеет конкурентов. Хотя, если брать рынок в целом, конечно, конкуренты дают о себе знать. Но это уже не географическая борьба (о таковой в условиях глобализации говорить нет смысла), а скорее ценовая. Главными соперниками бурятские производители считают “народные” брэнды “Главпродукт” и “ОВА”. Последние, например, привозят тушенку за тысячи километров из Калининграда и стоит она при этом 20 руб. за банку. “Трудно понять, из чего ее вообще делают!” – удивляются на заводе, где про тушенку знают практически все. И, в частности, то, что тушенка высшего сорта, изготовленная по ГОСТу, не может стоить так дешево.

«Учитывая, что с 1942 г. предприятие является официальным поставщиком Госрезерва страны, нас знают практически по всей России, – говорит Лариса Крутиян. – По крайней мере, те территории, где есть предприятия Росрезерва, включая Екатеринбург, Новосибирск, – там нас знают очень хорошо, наша продукция представлена в этих областях. На Востоке же страны рынок практически весь наш. Просто так получилось, что подобных производств в России очень мало, а за границей их вообще нет, поскольку там все подчинено специализации – либо консервное предприятие, либо колбасное. А у нас все вместе. Поэтому и конкурентная среда достаточно благоприятная.

Если говорить об экспорте, то здесь мы столкнулись с одной проблемой – это система международной сертификации HACCP (Hazard Analysis and Critical Control Points, анализ рисков и критические точки контроля). Раньше, учитывая состояние предприятия, мы в принципе не смогли бы его сертифицировать, поэтому планируем начать сертификацию нового комбината, а уже потом идти на зарубежный рынок – и в Китай с Монголией в том числе. Сейчас “Бурятмяспром” поставляет совсем немного продукции в Монголию – там тоже вводятся довольно жесткие требования. То, что мы можем представить в Монголии обыкновенные российские сертификаты качества, уже никого в этой стране не интересует. Но нашу колбасу они покупают очень активно. Что касается российского рынка, то наша основная ставка делается на новую линейку продукции из оленины “Северное сияние”.

«Оленина – это наше новое направление, за последний год мы полностью его внедрили и именно за счет этого расширили ассортимент. Мясо оленя очень сложно заготавливать, тем не менее мы используем именно мясо дикого оленя. Оленину доставляем самолетами из Хатанги, с полуострова Таймыр. Сейчас мы выпускаем линейку продуктов “Северное сияние” – чипсы, снеки, бастурма, юкола, паштет, колбаса из оленины, полуфабрикаты и т. д. Сначала, конечно, сделали анализ рынка сбыта, потом показали продукцию на выставках, к ней был проявлен очень большой интерес со стороны потенциальных покупателей. Оленина очень заинтересовала китайцев. Но в основном больше всего за пределами республики продается, конечно, тушенки. Все-таки консервная продукция – это 70% нашего производства.

Однозначно, мы будем расширять рынки сбыта за счет выхода на Китай и Монголию. Это наша ближайшая цель. Производственная задача – выпуск линейки экологических продуктов. Мы уже начали выпускать продукты “эко”, которые производятся без ГМО, сои и прочих добавок. Кроме этого, “Бурятмяспром” активно развивает дистрибуторскую сеть, мы открыли уже филиалы в регионах России – в Красноярске, Екатеринбурге и Москве. Для Красноярска и Екатеринбурга это восстановление присутствия на тех рынках. Улан-удэнская тушенка там была всегда. Через Москву развиваем свое присутствие в центральной части страны. Конечно, развитию серьезно мешает логистика. Раньше мы в основном отправляли продукцию железной дорогой. Но пятитонные контейнеры отменили, а 20-тонный контейнер не всякий заказчик возьмет, потому что надо заплатить довольно много денег за такой объем. Выходим из положения, комплектуем в один контейнер продукцию для двух клиентов, если они расположены неподалеку друг от друга. Нам, конечно, очень удобно отправлять товар на Восток – здесь все хорошо. А вот в центр – сложно».

Конину, баранину и свинину для тушенки “Бурятмяспром” закупает в пределах Республики Бурятия. Другое дело – говядина. Из-за сложившегося в стране дефицита это мясо производителям приходится закупать в Беларуси, в Алтайском крае, в Центральной России. И, конечно, как важнейший сырьевой рынок рассматривается соседняя с Бурятией Монголия.

“Сейчас на импортном мясе мы не работаем. Исключение составляет Монголия. Делаем из монгольского мяса колбасу, – говорит Лариса Крутиян. – Мясо у них очень хорошее, поскольку монголы практикуют пастбищный выгул животных, и в этом смысле там все замечательно. В общем-то, до недавнего времени Монголия и была нашей сырьевой базой. Мясоконсервный комбинат изначально был построен с ориентацией на Монголию. Но сейчас с этой страной очень сложные отношения, поскольку наши контрольные службы часто закрывают границу для ввоза мяса по различным причинам – из-за ящура, например. И монголы уже буквально отвернулись от России. Поэтому сейчас работать очень сложно”. (Эксперт-Сибирь/Пищепром и продукты питания Украины, СНГ, мира)

—
Свежие записи

Невозможно составить полное впечатление об автомобиле, проехав в нем всего двести километров. Но краткого знакомства хватило, чтобы убедиться: обновленный флагман Nissan отличают интересная внешность и неплохие ходовые характеристики.
Ездовую презентацию обновленного флагманского седана Nissan держали в тайне, до последнего момента не называя модель, которую компания намерена показать российским и украинским СМИ в окрестностях озера Комо в Италии. Но практически никто не сомневался в том, что это будет именно Teana. Так оно и оказалось. К слову, в течение следующих 13 месяцев ниссановцы планируют показать целый десяток новых и обновленных моделей.
Уже первый взгляд на кузов обновленной Teana дает представление о том, куда нацелились в Nissan – когда-то «плоский» автомобиль приобрел выпуклость форм, характерную для премиальных родственников из семейства Infiniti. Впрочем, как шутили в тот день, дизайн радиаторной решетки чем-то напоминает об автомобилях из другой «команды», а именно – Lexus. Однако сходство отнюдь не означает, что создатели Teana и маркетологи Nissan задумали потягаться с премиальным брендом Toyota. Говоря во время презентации новинки о ее позиционировании, представители российского Nissan в качестве главных конкурентов модели называли Toyota Camry, Volkswagen Passat, Honda Accord.
Что же должно заставить потенциального покупателя обратить взгляд на новинку, а не на ее соперников?
Во-первых, набор технологий, которые присущи представителям премиального сегмента. Это новая мультимедийная система Nissan Connect 2.0 c 7-дюймовым сенсорным экраном и возможностью интеграции приложений смартфона, комплекс активной безопасности Safety Shield, включающий системы мониторинга «слепых» зон (Blind Spot Warning); распознавания движущихся объектов (Moving Object Detection); контроля рядности движения (Lane Departure Warning); кругового обзора (Around View Monitor) с довольно редкой даже для премиум-класса системой очистки видеокамер. Разумеется, все перечисленное доступно лишь в максимальной комплектации.
Во-вторых, мотор. Уже в базе обладатель обновленной Teana получит модернизированный 2,5-литровый 4-цилиндровый двигатель мощностью 172 л.с. Изменения в конструкции мотора и вариатора по большей части относятся к снижению показателей трения и веса. Новый двигатель стал легче, форсунки в нем смещены ближе к клапанам, поэтому регулировкe клапанов проводить стало легче. В конструкции двигателя используется система изменения фаз газораспределения, воздействующая на впускные и выпускные клапаны, а также новая система подачи воздуха, в которую встроены специальные клапаны, открывающиеся на высоких оборотах, для поддержания ровной кривой характеристики крутящего момента. Среди других усовершенствований – алюминиевый кожух выпускного коллектора (на прежнем поколении был стальной), более эффективный мотор электростартера и более тонкие стенки в головке цилиндров. (zr.ru/ Транспорт Украины, СНГ, мира)

—
Свежие записи

Чиновники администрации города и перевозчики договорились о поэтапном повышении заработной платы работников отрасли. Информация о тех, кто откажется повышать и не пойдет на контакт с властями, будет передана в прокуратуру, пишет ИПП “Сибинфо”, ссылаясь на информацию пресс-центра администрации города.
Повышение заработной платы до уровня средней по отрасли на предприятиях, осуществляющих пассажирские перевозки в Барнауле, обсуждалось на заседании рабочей группы по регулированию выплаты заработной платы под председательством заместителя главы администрации города по экономической политике Вячеслава Химочки. Вариант аутсорсинга аутстаффинга не обсуждался.
С явившимися перевозчиками была достигнута договоренность о поэтапном повышении заработной платы работникам их предприятий. Сейчас средняя заработная плата в транспортной отрасли (по данному виду экономической деятельности) за январь – ноябрь 2013 года составила 15695 рублей. Средняя в крае – чуть выше 18 тысяч.
А вот те, кто на заседание не явился, не будет являться впредь и не повышает зарплату, попадут в поле зрения прокуратуры.
“Совместно с Ассоциацией пассажирских перевозчиков Барнаула принимается ежегодное Соглашение о сотрудничестве, предусматривающее в том числе и мероприятия по своевременному повышению заработной платы водителям. Принятые сторонами обязательства должны исполняться”, – напомнил Химочка. (asfera.info/ Транспорт Украины, СНГ, мира)

—
Свежие записи